Мужчина, исследователь коммуникаций, университет, Поволжский регион

«Чтобы и те, кто могут больше нашего, знали, что им есть на кого опереться в России»

Главная ценность, которая у нас осталась, — это наши кафедры, конечно. Кафедры, на которые мы восходим, и с них имеем возможность что-то говорить нашим студентам. Это профессура, проникнутая ценностями гуманизма, миролюбия, уважения к разным культурам, ценностями прав и свобод… то, что она умеет делать лучше всего, и то, чем она может приносить реальную и наибольшую пользу нашей стране и нашим людям в настоящую сложную, даже невыносимую минуту или уже этап в истории современной России.

Эти ценности, традиционно связываемые с либерализмом и либеральной платформой, стали в последнее время тоже такой особой, отдельной мишенью и жупелом для некоторых влиятельных официозных комментаторов, называющих себя «патриотами», которые призывают в постах своих телеграм-каналов или в эфирах российского ТВ и иже с ними очистить российские вузы от профессоров-либералов, как от чумы и заразы. Называют нас «пятой колонной», сволочью, и прочая, и прочая…

Прекрасно понимается: после ярких оппозиционеров «с именами» следующие, за кого могут взяться, – это, конечно, мы!

Но, с другой стороны, весь опыт жизни, знание истории, в т. ч. истории страны сходится на профессиональной университетской корпорации, лучшие из представителей которой всегда противились мракобесию и ужасу. Они всегда боролись за автономию университетов и утверждение роли интеллигенции не просто в качестве интеллектуальных общественных аналитиков существующего порядка вещей, но и интеллектуалов с совестью, нравственным чувством, способных стать моральными авторитетами общества, внятным голосом, умеющим и дать анализ ситуации, и строить его на позициях не обезличенных, но проникнутых бережным отношением к людям и человеческому общежитию, полных ответственностью совести, которой порой так не хватает многим политикам и бизнесменам разного калибра…

Вот весь этот опыт не даёт, по крайней мере, мне возможности полностью отстраниться от происходящего, несмотря на то, что я понимаю, что я и такие как я сейчас хорошая и очевидная мишень для злых сил. То есть не то, что видные оппозиционеры, но даже я – мишень. Я и такие как я – мишень тем более лёгкая, что резонанс по моей судьбе (если не дай Бог что-то плохое случится) будет невелик, возможностей сопротивляться произволу через, например, какое-нибудь опубличивание – у нас тоже гораздо меньше.

И всё же: молчать – нельзя. Но и подставляться нельзя. На кафедре перед студентами я больше полезен, чем в тюрьме, например.

Ну вот и пытаешься как-то быть всё-таки полезным. Да, мы выучили эзопов язык, он у нас и в подкорках сидит, его несложно было учить! Генетическая «советская память» всплыла в нужный момент.

Далее: используешь кроме официальных вузовских разные публичные лекции и мероприятия на общедоступных площадках: в музеях, библиотеках, культурных центрах. И сами темы, которые ты выбираешь, и подходы, которыми ты оперируешь на таких публичных лекциях, пронизаны теми самыми ценностями, о которых говорилось выше. И здесь происходит твоя встреча с публикой, которая жаждет слова и просвещения. Ведь известно, что в официальных университетах далеко не все студенты так мотивированы, многие поступают лишь ради диплома, и, скорее, «отсиживают» занятия. За внимание студентов ещё приходится побороться! Но, конечно, и надо бороться! А в библиотеки и музеи приходят люди разных возрастов, приходят соотечественники, может, как раз для того, чтобы просто услышать живое слово, утвердиться в своём неодиночестве.

Мы не можем комментировать события сейчас. Но благо есть люди по ту сторону границы, и те, кто могут комментировать и их. И комментариев, близких нашей позиции – достаточно!

Наши бы комментарии приводили нас если не к аресту, то к потере работы. А это, как уже было сказано, то, что мы умеем делать лучше всего, и то, в чем мы наиболее полезны. Нашу работу – а, напомню, мы работаем в России в государственных аккредитованных вузах, со всеми вытекающими – потерять очень быстро и просто. Легко ли мне будет потом найти другое место, где я смогу приносить такую же пользу, которую, считаю, всё-таки приношу, находясь здесь – я не знаю. Не уверен. Тем более, после резонансного увольнения.

Что же мы можем? (Снова говорю теперь «мы»).

Что можем мы, если нельзя освещать многие события? Мы можем транслировать сами наши ценности. Они всё равно говорящи! Сами за себя!

И понятно по ценностям то, как мы относимся и к событиям! Мы можем транслировать эти ценности студентам, а в соцсетях и везде на публике мы можем всячески намекать, что мы здесь, мы тут, мы никуда не делись! Чтобы и те, кто сейчас могут больше нашего, видели нас тоже, знали бы, что им есть и сейчас на кого опереться в России. При этом случаются и события такие, про которые хочется хоть эзоповым языком, да сказать что-то! Здесь помогают зачастую исторические и литературные аналогии, которые также можно приводить если не на лекциях, то в соцсетях.

Смысл нашего поведения сейчас должен быть не в том, чтобы любой ценой удержаться на кафедре. А в том, чтобы удержаться на кафедре ради того, чтобы помогать общему делу! Чтобы продолжать сеять разумное, доброе, вечное в наших студентов, воспитывать в них гражданскую сопротивляемость диктатуре и злу. Кафедра должна оставаться нашим средством гражданского поступка, а не только выражением нашей нынешней научной карьеры. И вот тогда это всё имеет смысл.

Потом, конечно, всё равно будешь себя судить. Хотя бы за то, что голос твой был притушенный, а не такой громогласный, как бы тебе хотелось. Но как было сказано: «Стыдно вообще ничего не делать»…

Клубка всех чувств, которые испытываешь сейчас, особенно находясь в России, не передашь. Не расскажешь до конца и о том, как ощущаешь атмосферу внутри страны, в которой пытаешься сохраниться, не пропасть, не сгинуть. При этом – делать посильное. Силы придаёт то, что видишь: не один ты такой. Особенно, что в России – ты не один. Стараешься замечать этих людей и делать так, чтобы и они замечали твои усилия. Я знаю, что я не буду главной силой, которая перевернёт эти застывшие огромные каменные жернова России к лучшему, доброму, человечному, о чём мне сейчас, как и многим, мечтается.

Не я буду главной силой, но я хочу быть одним из тех, кто будет находиться в той огромной (надеюсь, на будущую её огромность!) и мирной толпе людей (в которой каждый – личность, каждый – виден, и все – прекрасны!), ощутившей себя народом,

и начавшей своё неколебимое и славное движение к победе Добра и Здравого смысла.