Чем различаются бразильская и российская системы высшего образования? Почему бразильские студенты считают свою страну несправедливой? По каким причинам здесь бастуют профессора и студенты? И как привыкнуть к тому, что зима — это лето, а лето — это зима? Об этом в интервью T-iinvariant рассказал кандидат политических наук Александр Шерстобитов, ставший в 2023 году приглашенным профессором Университета Сан-Паулу.
Главные новости о жизни учёных во время войны, видео и инфографика — в телеграм-канале T-invariant. Подпишитесь, чтобы не пропустить.
Бразилия и Аргентина
T-invariant: Почему вы выбрали именно Бразилию как место жизни и работы?
Александр Шерстобитов: У меня была достаточно обширная сеть академических контактов в Бразилии. Когда-то давно на Всемирном конгрессе Международной ассоциации политической науки в Монреале я выступал на одной панели с учеными из Бразилии. Обменялись контактами, где-то в промежутке между конгрессами пообщались еще. На следующем конгресс в Познани коллега из Бразилии познакомила меня с большой командой соотечественников из разных университетов. Мы много общались с ними и после конгресса, у нас были совместные проекты. В 2022 году исследовательский грантовый фонд штата Сан-Паулу (это самый богатый научный фонд в Бразилии) объявил конкурс на приглашение профессоров. Именно в Сан-Паулу у меня знакомых не было, и я написал коллеге из Федерального университета латиноамериканской интеграции (UNILA), спросил, кто хотел бы поработать над исследованием в Сан-Паулу. Он нашел мне коллег. Мы созвонились, познакомились, подали заявку и получили финансирование на год. Я прилетел в Сан-Паулу в январе 2023 года, потом мы продлили этот контракт. Больше продлевать его было нельзя, и сейчас я подаюсь на постоянные профессорские позиции в Сан-Паулу и других штатах.
СПРАВКА T-INVARIANT
Александр Шерстобитов
Родился в 1983 году. В 2005-м окончил Санкт-Петербургский государственный университет телекоммуникаций им. проф. М.А. Бонч-Бруевича по специальности «Связи с общественностью». С 2005 по 2019 гг. — ассистент, старший преподаватель, доцент кафедры политического управления СПбГУ. В 2010 году защитил кандидатскую диссертацию «Коммуникации в сетевом политическом управлении». С 2023 по 2025 год — приглашенный профессор в Институте международных отношений Университета Сан-Паулу. В настоящее время — независимый исследователь.
T-i: Сложно было привыкнуть к работе в академической сфере в другой стране?
АШ: Я бы не сказал, что очень сложно. Как известно, в Южном полушарии лето — это декабрь-февраль, а зима — июнь-август. Весенний семестр заканчивается в декабре, летние каникулы в университетах и в школах в декабре и январе. Зимние каникулы — в июле. Это сначала непривычно, но быстро перестраиваешься. Здесь к другому сложнее привыкнуть: в феврале начинается учебный год, потом 2—3 недели карнавал, и фактически нормальная учеба или работа начинается только в марте.
T-i: В 2022-м многие россияне поехали в Аргентину, во многом из-за родильного туризма. Вы считаете, что Бразилия лучше для релокации. Почему?
АШ: У меня здесь есть знакомый социолог, который выпустил монографию на тему родильного туризма. Родильный туризм появился намного раньше 2022-го. В Аргентине, Бразилии, Чили гражданство автоматически дается по праву рождения, родители потом идут по более простому треку. В Бразилии получение гражданства по факту рождения ребенка не сложнее, чем в Аргентине. Я думаю, что когда-то кто-то запустил это про Аргентину, ну а дальше сарафанное радио и соцсети стали это распространять. Но правила получения гражданства в Аргентине ужесточаются, теперь в Бразилии это сделать проще.
T-i: А какие еще плюсы у Бразилии в сравнении с Аргентиной?
АШ: Экономика стабильнее, социальное расслоение, на мой взгляд, меньше, чем в Аргентине. Но с точки зрения бытового криминала и преступности крупные бразильские города более опасные, чем аргентинские. Уличная преступность в мегаполисах типа Сан-Паулу или Рио-де-Жанейро — это проблема. Те, кто долго живет здесь, знают, в каких районах можно чувствовать себя спокойно, в каких нужно быть начеку, а в какие не заходить в темное время суток или вообще не заходить. Велик риск стать жертвой ограбления. В некоторых районах телефоном не “светить”. Если хочешь позвонить, зайди в кафе или в магазин, которых здесь полно. Люди знают эти правила и стараются их придерживаться.
Многие туристы считают, что в Сан-Паулу ужасно. Но это потому что они, приезжая, идут в центр города. В отличие от многих городов, где именно в центре сосредоточена политическая и деловая жизнь, здесь центр — самая бедная часть города. Бездомные, грязь, ужасный запах. Климат отличается: даже на юге Бразилии зима теплая, а в Аргентине она больше похожа на европейскую. Если говорить о работе в академической сфере, на мой взгляд, Бразилия предпочтительнее. Лучше условия труда, выше зарплаты. Влиятельные профсоюзы. Что касается статуса беженца, то вид на жительство, который дает право работать, продлевается каждый год, пока человек ждет интервью, в ходе которого офицер устанавливает, действительно ли на родине человеку угрожает опасность. Я не знаю ни одного случая отказа в приеме документов. Человек может ждать интервью несколько лет, легально находясь на территории Бразилии. Для получения гражданства отсчет времени идет с момента подачи.
Бразилия и Россия
T-i: Можете сравнить бразильскую и российскую системы высшего образования?
АШ: Отношения профессорско-преподавательского состава и администрации вузов в России более иерархичны. В последние годы иерархия, как мне кажется, окончательно подмяла под себя даже не саму автономию (ее уже давно нет), а возможности для ее существования. В университете Сан-Паулу профессор — центральная и уважаемая фигура в университете. Здесь все вертится вокруг него. Приведу пример. Когда для лабораторных работ со студентами мне потребовалось программное оборудование в компьютерном классе, достаточно было просто прийти к системным администраторам и попросить установить его. Они задали мне два вопроса: платно это или бесплатно и когда это мне нужно. И к вечеру уже все было готово. И не понадобилось никаких служебных записок, которые приходилось в таких случаях писать в России. Когда я утверждал программы курсов, мне дали шаблон на три страницы (силлабус), я его заполнил, отправил, в ответ через несколько дней мне прислали письмо, где указали на какие-то неточности. Часть из них ответственный человек поправил сам. Мне осталось только добавить содержательные вещи, но это была работа на полчаса. И всё. Я общаюсь с коллегами из разных российских университетов, и у всех одни и те же проблемы, связанные с забюрократизированностью абсолютно всех процедур внутри вуза. Кроме того, отношения администрации и профессуры строятся в рамках вертикальной, иерархичной структуры, а не более-менее горизонтальной, как здесь, в университете Сан-Паулу.
Актуальные видео о науке во время войны, интервью, подкасты и стримы со знаменитыми учёными — на YouTube-канале T-invariant. Станьте нашим подписчиком!
Но здесь надо сделать одну оговорку. Я не могу говорить про другие университеты Бразилии. Все-таки университет Сан-Паулу — это ведущий вуз страны. Здесь есть разные университеты, одни подчиняются федеральным органам власти, отвечающим за науку и образование, другие, например, университет Сан-Паулу, подчиняются штату, и у него, соответственно, свои регулятивные документы.
T-i: Что вы может сказать о студентах?
АШ: И в СПбГУ, и в университет Сан-Паулу поступают лучшие выпускники школ. Их уровень примерно одинаковый. Но здесь студенты магистерских программ и программ PhD на две головы выше, чем большая часть магистрантов и аспирантов в России. Почему? Это многогранная, комплексная проблема. Когда в России вводили систему 4+2, в большинстве случаев пятилетние программы специалитета просто разделили на 4+2, и многие курсы просто повторяются. В процессе борьбы за абитуриентов в магистратуру были упрощены процедуры поступления, в университетах были готовы брать практически кого угодно. Конечно, все это сказалось на качестве входящих компетенций магистрантов. Здесь в магистратуре мест намного меньше, чем выпускается бакалавров, и на магистерские программы конкурс достаточно высокий (по крайней мере в университете Сан-Паулу). Чтобы поступить в магистратуру, надо пройти достаточно серьезный отбор по специальности. Ты можешь закончить бакалавриат по математике и пойти в социальные науки. Но для того, чтобы поступить, надо серьезно подготовиться и сдать экзамены по профильным предметам.
Вот говорят: «Отучился на биолога, поступил на экономиста. Что это будет за экономист?» Проблема же не в этом. Проблема в том, что выпускника-биолога нормально не тестируют, не заставляют изучить базовые вещи, чтобы стать экономистом.
T-i: Как это можно сделать, если после окончания бакалавриата есть всего несколько месяцев для подготовки к поступлению в магистратуру?
АШ: В российских вузах все крутится вокруг нагрузки преподавателей. Из-за того, что надо обеспечить нагрузкой всех преподавателей, курсы часто выбирают без студентов или предоставляют им ограниченный набор. Я не говорю о том, что достаточно сложно выбрать курс не на своем факультете. В Бразилии около 60% курсов обязательные, остальные — по выбору. Причем ты можешь выбирать курсы не в своем институте, не на своем факультете, не по своей образовательной программе. В магистратуре еще больше возможностей. На мои курсы, например, записывались студенты с других факультетов, из других институтов, других кампусов. Если человек закончил бакалавриат по биологии и решил заняться проблемами биологической политики, хочет потом получить степень магистра по публичному управлению или экономике, он может с 3-го курса пойти изучать соответствующие дисциплины, чтобы продолжить свое образование в магистратуре. В России это невозможно.
T-i: Много ли иностранных студентов в университете Сан-Паулу?
АШ: Много. В основном из Латинской Америки.
T-i: А преподавателей?
АШ: Много приглашенных профессоров. На постоянных позициях главным образом работают бразильцы. Для этих позиций необходимо знание португальского языка, что сужает выборку тех, кто может работать.
T-i: Есть ли среди приглашенных профессоров россияне?
АШ: Приглашенных немного, но есть профессора из России на постоянных позициях. В основном это те, кто уехал из России в конце 1990-х — начале 2000-х. В первую очередь математики, физики, биологи.
T-i: А какова ситуация с зарплатами ученых и стипендиями студентов?
АШ: Если говорить об оплате труда профессорско-преподавательского состава при выходе ученого на постоянный контракт, который практически пожизненный, можно сказать, что жизнь удалась. Но и у assistant professor зарплата значительно выше средней. Кстати, такой потогонной системы в плане количественных показателей, как на Западе и в России, здесь нет. Да, надо публиковаться, получать гранты, периодически проходить аттестации, но это не «публикуйся или умри». Стипендии в государственных вузах есть, и они выше российских. В государственных университетах платных мест нет, все студенты учатся бесплатно. Когда я сказал студентам, что в российских государственных вузах есть платные места, они были удивлены: «Мы думали, что Бразилия несправедливая страна, а оказывается, в России справедливости еще меньше».
Правые и левые
T-i: Какие политические взгляды у ученых? И как эти взгляды влияют на академическую сферу?
АШ: В государственных университетах, включающих федеральные и университеты штатов, преобладают левые взгляды — как среди преподавателей, так и среди студентов. В частных вузах, которых здесь тоже немало, несколько другая картина.
В университете, да и вообще много где, постоянно видишь плакаты с Лениным, Сталиным, Че Геварой. Забастовками здесь никого не удивишь. У меня не было занятий целый месяц, потому что бастовали студенты. У них сильный, влиятельный профсоюз. В отличие от западной академии, здесь контракты фактически постоянные. В США, Европе профессор должен долго работать на срочных контрактах, проходить конкурсы, и только где-то ближе к концу карьеры он может получить постоянную позицию.
Здесь, получая постоянную позицию, ты получаешь постоянный контракт. Конечно, периодически проводятся какие-то аттестации, но в целом это так. Это результат деятельности профсоюзов, в том числе профсоюза профессоров. Профессора тоже бастуют. В июле прошлого года бастовали профессора федеральных университетов. Требовали повышения зарплат и добились этого. У студентов повышение стипендии шло только третьим пунктом. Первым было открытие большего числа позиций для профессоров, вторым — предоставление большего числа курсов по выбору.
И студенты, и преподаватели участвуют в митингах. В Сан-Паулу на центральном проспекте проходят масштабные акции. И левые, и правые собирают большое количество людей: десятки, иногда сотни тысяч. За политические взгляды никто не преследует.
T-i: Как бразильцы относятся к России? Повлиял ли на это отношение вооруженный конфликт с Украиной?
АШ: Взгляды умеренных левых близки западному мейнстриму. Россия воспринимается как агрессор, империалист. Но чем радикальнее левые, тем больше они на российской стороне. Для них есть образ России как наследницы СССР, к которому есть большой пиетет, и, соответственно, российская внешняя политика рассматривается ими как антиимпериалистическая, как противостояние Западу, в первую очередь — США. Это интересный феномен: все зависит от степени радикализации левого бразильского крыла. В этом смысле само понятие империализма в центре этого дискурса. Вопрос в том, кого они считают империалистом.
Что касается правых, мне сложнее судить. Я уже сказал, что в университете много людей левых взглядов. И в этом смысле я нахожусь в определенном информационном пузыре. С приверженцами правых я практически не пересекаюсь. Но те, кого я знаю, стараются быть нейтральными. Они считают, что Бразилии выгодно сохранять нейтралитет. В целом здесь к россиянам относятся хорошо. Когда узнают, откуда ты, удивляются, спрашивают: «Что ты здесь делаешь, это же очень далеко?». Задают вопросы, вспоминают фразы, слова на русском языке.
T-i: Вы общаетесь с представителями предшествующих волн эмиграции?
АШ: Здесь есть православная церковь Святого Николая, ее открыли представители послереволюционной белой эмиграции, вокруг нее сложилось сообщество их потомков. Кроме них, есть сообщество, так скажем, власовцев. Многие из них не говорят по-русски, но в церковь ходят. Мой знакомый работает там в библиотеке, он ее систематизирует. Там много альбомов, фотографий, книг, которые привезли белогвардейцы. Он общается с их потомками и говорит, что у них до сих пор сохранилось ругательство «красный».
T-i: Что вас особенно поразило в Бразилии?
АШ: Меня очень поразили люди. Очень открытые, доброжелательные. Уровень бытовой агрессии по сравнению с Россией минимален. Вот, например, видно, что человек бедный, казалось бы, ему нечему радоваться в жизни, но он все равно жизнерадостный, улыбчивый и доброжелательный. Здесь очень мало снобизма. Запросто можно увидеть, как человек вышел из дорогой машины и общается с бездомным. Я практически не наблюдал пренебрежения к людям «другого сословия». Меня поразила одна история. Семья моих знакомых приехала сюда из России, подалась на беженство. В один из первых дней в супермаркете местная жительница услышала, что они говорят на другом языке, спросила, откуда они. Они рассказали свою историю. Она взяла у них адрес, обзвонила знакомых, и в течение недели им обставили арендованную квартиру. Квартиры здесь обычно сдают пустыми, мебель надо покупать самостоятельно, и вот им помогли — совершенно незнакомым людям. Здесь люди очень по-доброму относятся друг к другу.