Женщина, молодой биолог, институт РАН, Уральский регион

«Если микроскоп за 30 млн сломается и чинить его будет некому, то под угрозой существования окажется работа не одной лаборатории, а всего института»

Приветствую, друг!

Несмотря на все драматические прогнозы, что нашей науке пришёл каюк, оказывается, мы всё ещё живы и даже работаем.

Итак, два года назад, когда началась вся эта история, наше научное сообщество пребывало в шоке и растерянности. Мы даже пробовали обозначить свою позицию, воззвать к человечности, но это оказалось бестолку. Более того, нас – несогласных с текущим положением дел и подписавших письмо — наверняка поставили на карандаш. К счастью своему, в моем институте я была не в меньшинстве.

Практически все молодые сотрудники оставили свои подписи. К особенной чести, было и несколько докторов, которые тоже подписали письмо.

К сожалению, остальное руководство не прониклось энтузиазмом к данной затее. Конечно, я была разочарована такой реакцией, что главы лабораторий и института предпочли не высказывать свою позицию. С другой стороны, по прошествии времени, я понимаю, что, если бы наш директор подписал письмо, это бы доставило больше проблем всей нашей организации. Потому что проблемы наверняка бы были, нашли бы к чему придраться. Так что, в конечном счете, быт и уклад нашего института не пострадали.

Когда началась война, стало ясно, что всё официальное международное сотрудничество накрывается медным тазом, а за ним следом поставки реагентики и оборудования. Буквально сразу же в Телеграме появилось множество сообществ исследователей, которые были посвящены тому, где можно достать реагентику и починить оборудование. Это абсолютно низовая инициатива помогла сплотить людей и начать действовать. В дальнейшем стало появляться много таких чатов в самых разных тематиках. Более того, компании поставщиков лабораторной реагентики также стали активнее мониторить эти чаты, участвовать в дискуссиях и активнее рассказывать о том, что у них появилось на замену ушедшим брендам и компаниям. Так, потихоньку, помаленьку, стали появляться альтернативы. Плюс в таких чатах коллеги делятся тем, что они разработали и что хотят протестировать, и стало проще налаживать контакты.

Таким образом, несмотря на то, что происходящие события, мягко говоря, вбивают колы и садят на дыбу наше научное сообщество, в нем ещё теплится жизнь.

Если с реагентикой стало попроще, то с починкой оборудования — посложнее. Компании Zeiss, Leica и ряд других закрыли свои представительства в России, и теперь помощь квалифицированного инженера-ремонтника получить практически негде. Исследователи сейчас должны самостоятельно, на свой страх и риск лечить свои микроскопы и другое оборудование для биологических исследований. Честно, это пугает больше, чем отсутствие какого-либо реагента. Ведь если микроскоп за 30 млн сломается и чинить его будет некому, то под угрозой существования окажется работа не одной лаборатории, а всего института. Конкретно в нашем случае так дело и обстоит. Перед тем как работать, мы уже дошли до такого, что мысленно молимся за здравие нашего микроскопа.

Если говорить о финансировании исследований, то и раньше все деньги не желали покидать пределы МКАДа, а сейчас и подавно. Так что для нас ещё актуальнее стали статьи и материалы из интернета по типу «DIY…» (do it yourself, сделай сам – прим. ред.) микроскоп, конфокал, инкубатор и прочее, и прочее. Исследователи давно ищут возможности строить сложное оборудование за небольшие деньги. Не исключено, что в какой-то момент мы можем возглавить это направление исследований, если будет кому возглавить, конечно.

Статистика говорит, что за эти два года наблюдается небывалый отток мозгов. Правда, есть такое. Этот тренд не обошел стороной и наш институт. Уезжают молодые амбициозные специалисты осваивать новые ареалы обитания. Не все из них поддерживают контакты, и такая утечка мозгов не может положительно сказаться на самочувствии нашего института. Мне кажется, мы сейчас ощущаем себя белками в колесе, которое нам необходимо крутить с ещё большим рвением, чтобы остаться на месте. Но внутри этого колеса всё ощущается не так плохо, как это, может быть, выглядит со стороны. Появляются новые лица и такие молодые люди, которые по тем или иным причинам уехать не могут или из принципа не хотят. Не знаю, что будет дальше, но буду надеяться на то, что эти ребята станут специалистами не хуже уехавших, а также будут хранить и приумножать знания и качество научной работы.

На работе в общении с коллегами мы неизбежно обсуждаем новости, которые последние два года не дают поводов для радости. Всё сложнее и сложнее становится не поддаваться соблазну утонуть в негативе, читая новостную ленту. Тем не менее, многие отмечают, что эмоционально и физически было плохо на протяжении 2022 года. А дальше люди как-то адаптировались к этой новой реальности. Правда, она такова, что стало опасно выражать своё мнение. Даже наиболее активные сотрудники замолчали, потому что некоторых из них перестали пускать на конференции. И это наименьшее, что могло бы с ними произойти.

Вообще мы стали очень осторожны. В разговорах с незнакомцами все больше сдержанности и вежливости, потому что существует ненулевая вероятность нарваться на неадекватную реакцию со стороны прохожего человека. Чувствуется рост агрессии. Она копится внутри, зреет словно бубон, который вот-вот лопнет. У кого-то бубон большой, у кого-то маленький, но агрессия копится абсолютно во всех и находит выхлоп в самых разных формах. В первую очередь, у нас выросло число насильственных преступлений. Рисков хватает, даже когда совершаешь будничный поход в магазин. Во вторую очередь, участились доносы, остервенелое публичное осуждение, интернет-буллинг, прикрывающийся культурой отмены. Порой хватает небольшого повода, и мы становимся свидетелями публичной травли и преследования. И от этого никто не застрахован.

Я могу и дальше продолжать развивать свою мысль, уходя в наши безысходные дебри, но пора заканчивать моё письмо. Мы, конечно, с тобой реалисты, но, как говорил один мудрый человек с бородой: «Счастье можно найти даже в тёмные времена, если не забывать обращаться к свету».