Как жизнь по понятиям приводит к военной агрессии

Социология мир­но­го вре­ме­ни не может пока объ­яс­нить, каким обра­зом в Европе XXI века ока­за­лась воз­мож­на пол­но­мас­штаб­ная вой­на с нару­ше­ни­ем суве­ре­ни­те­та и попыт­кой захва­та тер­ри­то­рий чужо­го госу­дар­ства. О при­чи­нах неуда­чи демо­кра­ти­че­ско­го транс­фе­ра в России и появ­ле­ния агрес­сив­но­го мили­та­рист­ско­го госу­дар­ства, мы попро­си­ли рас­ска­зать Светлану Стивенсон, про­фес­со­ра Школы соци­аль­ных наук Университета Лондон Метрополитан и чле­на Координационного сове­та T-invariant.

В сво­ей кни­ге «Жизнь по поня­ти­ям» (пер­во­на­чаль­ное изда­ние на англи­ий­ском: Gangs of Russia: From the Streets to the Corridors of Power, Cornell University Press, 2015) Светлана Стивенсон пока­зы­ва­ет, как с раз­ва­лом Советского Союза в России про­изо­шла соци­аль­ная транс­фор­ма­ция, в резуль­та­те кото­рой к вла­сти при­шли груп­пы новой «мафи­оз­но-воин­ской ари­сто­кра­тии», и это во мно­гом сфор­ми­ро­ва­ло облик госу­дар­ства. Наш раз­го­вор начал­ся с обсуж­де­ния это­го процесса.

СС: С раз­ва­лом совет­ской систе­мы, в ситу­а­ции кри­зи­са госу­дар­ства и сло­ма соци­аль­ной струк­ту­ры наверх ста­ли под­ни­мать­ся груп­пы, кото­рые обла­да­ли ресур­сом наси­лия: моло­деж­ные бан­ды, пред­ста­ви­те­ли кри­ми­наль­но­го мира, вете­ра­ны-афган­цы, спортс­ме­ны. Они кон­ку­ри­ро­ва­ли или сотруд­ни­ча­ли с пред­ста­ви­те­ля­ми гос­бе­зо­пас­но­сти и орга­нов внут­рен­них дел. В тече­ние 1990-х шла само­ор­га­ни­за­ция всех этих сил в борь­бе за совет­ское наслед­ство. В их про­ти­во­сто­я­нии-коопе­ра­ции и было сфор­ми­ро­ва­но новое рос­сий­ское государство.

Правящая коа­ли­ция, офор­мив­ша­я­ся при Путине, состо­я­ла, с одной сто­ро­ны, из мили­та­рист­ки настро­ен­ных групп, вклю­чая пред­ста­ви­те­лей ФСБ и дру­гих сило­ви­ков, и оли­гар­хов — с дру­гой. Олигархи, не имея сило­во­го бэк­гра­ун­да, были заин­те­ре­со­ва­ны в мир­ном раз­ви­тии собы­тий — накоп­ле­нии, эко­но­ми­че­ском про­цве­та­нии, кото­рые им обес­пе­чи­ва­ла, в том чис­ле, гло­ба­ли­за­ция, Однако они ока­за­лись сла­бой частью этой коа­ли­ции и были подав­ле­ны мили­та­рист­ским блоком.

Средний класс, кото­рый тоже мог бы стать гаран­том отхо­да от наси­лия и сто­рон­ни­ком циви­ли­за­ци­он­но­го пути, при­бли­жа­ю­ще­го Россию к совре­мен­но­му запад­но­му миру, не состо­ял­ся как объ­ект поли­ти­ки. Причиной стал сде­лан­ный в 1990-х годах выбор в поль­зу оли­гар­хи­че­ско­го вари­ан­та капи­та­лиз­ма. Государство отда­ло пред­по­чте­ние круп­но­му капи­та­лу, кото­рый было лег­че кон­тро­ли­ро­вать. Олигархи же, полу­чая в свое рас­по­ря­же­ние круп­ную соб­ствен­ность, согла­ша­лись на госу­дар­ствен­ный кон­троль и спо­соб­ство­ва­ли тому, что мел­кий и сред­ний биз­нес подав­ля­лись, а ресур­сы направ­ля­лись куч­ке бога­тей­ших людей.

Для оли­гар­хов это было выгод­ной сдел­кой, но не сра­зу ста­ло понят­но, что это сдел­ка с дья­во­лом. Милитаристская коа­ли­ция — сило­вые струк­ту­ры, наци­о­на­ли­сти­че­ски настро­ен­ная часть бюро­кра­тии — в кон­це кон­цов пол­но­стью пода­ви­ла самих оли­гар­хов. Согласившись сотруд­ни­чать с мафи­оз­но-воин­ской ари­сто­кра­ти­ей, под­чи­нив­шей себе госу­дар­ство, и с ее помо­щью нара­щи­вать свои ресур­сы, оли­гар­хи ока­за­лись в очень уяз­ви­мом поло­же­нии, когда у госу­дар­ствен­но­го аппа­ра­та наси­лия появи­лись совер­шен­но иные цели, вклю­чая внеш­нюю экспансию.

Агрессия при­ве­ла к раз­ры­ву России с гло­баль­ным миром и колос­саль­ным поте­рям для оли­гар­хов. То, что в России не сфор­ми­ро­вал­ся сред­ний класс, объ­яс­ня­ет, как ста­ла воз­мож­на вой­на: сто­ро­на сило­ви­ков не встре­ти­ла серьез­но­го граж­дан­ско­го сопро­тив­ле­ния сво­ей мили­та­рист­ской повест­ке. Олигархи же, будучи зави­си­мы­ми от госу­дар­ства, не мог­ли ока­зать тако­го сопро­тив­ле­ния несмот­ря на все ресурсы.

Т-i: Существует мне­ние, что путин­ские поряд­ки и увен­чав­шая их агрес­сия ста­ли отве­том на чая­ния народ­ных низов и выдви­нув­ших­ся из них сило­вых элит с харак­тер­ной эти­кой жиз­ни по поня­ти­ям и по пра­ву сильного.

СС: Я бы низы не обви­ня­ла, пото­му что для наро­да основ­ная зада­ча — выжи­ва­ние. Ради это­го люди либо нару­ша­ют, либо соблю­да­ют закон, ори­ен­ти­ру­ясь на кон­крет­ную ситу­а­цию. Но пра­ви­ла игры уста­нав­ли­ва­ют­ся вла­стью и эли­та­ми. И вой­на — вина все­го пра­вя­ще­го клас­са. А народ при­спо­саб­ли­вал­ся к тем пра­ви­лам игры, кото­рые он видел.

Т-i: Но в Украине люди отка­за­лись при­спо­саб­ли­вать­ся и вышли на Майдан.

СС: Во-пер­вых, там был мотив наци­о­наль­но-осво­бо­ди­тель­ной борь­бы — это очень силь­ный дви­жу­щий фак­тор, кото­рый часто при­во­дит к успе­ху. Во-вто­рых, пра­ви­тель­ство Януковича было доволь­но сла­бое, оно лави­ро­ва­ло меж­ду обще­ством и инте­ре­са­ми оли­гар­хов, в тоже вре­мя пыта­ясь уго­дить Москве. К тому же там не было такой репрес­сив­ной систе­мы, кото­рая суще­ство­ва­ла в России. Кстати, перед послед­ним Майданом Янукович пытал­ся про­ве­сти репрес­сив­ные зако­ны, кото­рые сде­ла­ли бы Украину более похо­жей на Россию. И тогда народ восстал.

Т-i: В России тоже был опыт Болотной. Почему он не помог?

СС: В России все зашло слиш­ком дале­ко. И я не вижу воз­мож­но­сти сло­мать этот режим с помо­щью народ­но­го сопро­тив­ле­ния. Можно с боль­шой сте­пе­нью уве­рен­но­сти пред­по­ло­жить, что, если бы тогда Болотная пове­ла себя более ради­каль­но, и люди взя­ли бы в руки ору­жие, Путин уто­пил бы всё в крови.

Т-i: Сегодняшнее боль­шин­ство, под­дер­жи­ва­ю­щее вой­ну, кон­форм­но или равнодушно?

СС: Данные опро­сов сей­час мало дают для пони­ма­ния про­ис­хо­дя­ще­го в обще­стве. Но труд­но пред­ста­вить, что в обще­стве дей­стви­тель­но есть мно­го рав­но­душ­ных людей. Невозможно во вре­мя вой­ны остать­ся апо­ли­тич­ным. Но мы живем в обще­стве, где дей­ству­ет маши­на при­нуж­де­ния. Она рабо­та­ет не толь­ко по отно­ше­нию к моби­ли­зо­ван­ным, кото­рых отправ­ля­ют вое­вать. Она рабо­та­ет для всех. Медсестры, учи­те­ля, боль­шин­ство людей впи­са­ны в какие-то бюро­кра­ти­че­ские струк­ту­ры, кото­рые тре­бу­ют от них послу­ша­ния. Особенно во вре­мя вой­ны, когда госу­дар­ство хочет, что­бы народ раз­де­лял его цели, выра­жать про­тест или несо­гла­сие очень труд­но. И, конеч­но, суще­ству­ет идео­ло­гия, пред­ла­га­ю­щая раз­но­об­раз­ные спо­со­бы оправ­дать войну.

Т-i: Но сего­дняш­няя идео­ло­гия каж­дый день про­ти­во­ре­чит сама себе. Как мож­но вос­при­ни­мать ее всерьез?

СС: Идеология не обя­за­на быть после­до­ва­тель­ной. Она отсы­ла­ет людей к зна­ко­мым нар­ра­ти­вам. Например: «стра­на вою­ет с нациз­мом», или «СССР — семья наро­дов», или «Россия всю свою исто­рию борет­ся с Западом». Для людей они при­выч­ны. И люди вос­при­ни­ма­ют эти посы­лы без осо­бой рефлексии.

Т-i: Существует мне­ние, что санк­ции при­ве­дут к обни­ща­нию насе­ле­ния. Телевизор про­иг­ра­ет холо­диль­ни­ку, и люди вый­дут на про­те­сты. Это реа­ли­стич­ный прогноз?

СС: Я не думаю, что обни­ща­ние насе­ле­ния при­ве­дет к про­те­стам. Когда слу­ча­ют­ся эко­но­ми­че­ские неуря­ди­цы или пол­но­мас­штаб­ный кри­зис, народ, наобо­рот, ждет от госу­дар­ства помо­щи в орга­ни­за­ции жиз­ни. В 1990-е годы, когда было насто­я­щее обни­ща­ние, бан­ди­ты ста­но­ви­лись ква­зи-вла­стью, снаб­жа­ли насе­ле­ние на сво­ей тер­ри­то­рии про­дук­та­ми, уста­нав­ли­ва­ли систе­мы без­опас­но­сти, две­ри укреп­ля­ли в подъ­ез­дах, кон­тро­ли­ро­ва­ли неор­га­ни­зо­ван­ную пре­ступ­ность. И насе­ле­ние тер­пе­ло эту бан­дит­скую власть имен­но пото­му, что дру­гой не было. А, когда нет вла­сти, народ стра­да­ет. Поэтому я не думаю, что санк­ции здесь при­ве­дут к како­му бы то ни было суще­ствен­но­му результату.

Т-i: Тогда, что может при­ве­сти к смене режима?

СС: Возможно, пора­же­ние в войне при­ве­дет к смене лиде­ра. Если сме­нит­ся лидер, и я верю в это, насту­пят изменения.

Т-i: Но, не полу­чит­ся ли так, что новый лидер будет еще хуже старого?

СС: Любой чело­век, кото­рый при­дет на сме­ну Путину, дол­жен будет создать коа­ли­цию, и эта коа­ли­ция долж­на будет сво­им участ­ни­кам что-то пообе­щать. И, я не думаю, что эти люди будет хотеть ново­го авто­ри­тар­но­го прав­ле­ния по путин­ско­му образ­цу. Они захо­тят, что­бы дышать ста­ло лег­че, что­бы сно­ва мож­но было поль­зо­вать­ся сво­и­ми капи­та­ла­ми на Западе, и не захо­тят сно­ва бороть­ся со всем миром, видя к тому же, что Путин про­иг­рал. Поэтому, кто бы ни при­шел, будут созда­ны усло­вия для нор­ма­ли­за­ции жиз­ни. А даль­ше все доста­точ­но непред­ска­зу­е­мо. Надеюсь, что этой ситу­а­ци­ей смо­гут вос­поль­зо­вать­ся силы, кото­рые захо­тят вер­нуть­ся на про­ев­ро­пей­ский путь. И, конеч­но, моло­дое поко­ле­ние совер­шен­но не такое, как то, кото­рое при­шло к вла­сти в резуль­та­те 1990-х. Если оно про­рвет­ся к поли­ти­че­ско­му вли­я­нию, то есть поч­ва для оптимизма.

Т-i: С точ­ки зре­ния социо­ло­гии, как меня­ет­ся обще­ство после воз­вра­ще­ния муж­ско­го насе­ле­ния с войны?

СС: Есть аме­ри­кан­ские иссле­до­ва­ния, кото­рые пока­за­ли, что из чис­ла людей, кото­рые воз­вра­ща­лись со Второй Мировой вой­ны или с Вьетнамской вой­ны, появ­ля­лось доволь­но мно­го пре­ступ­ни­ков. И есть даже тео­рия, что рост чис­ла серий­ных убийц в Америке в 1960-70-х годах был свя­зан с тем, что поко­ле­ние отцов, трав­ми­ро­ван­ных вой­ной, не смог­ло адек­ват­но соци­а­ли­зи­ро­вать сво­их детей, поэто­му сре­ди них вырос­ли люди с совер­шен­но пато­ло­ги­че­ской пси­хи­кой. Война, к сожа­ле­нию, име­ет очень дол­го­сроч­ные последствия.

Т-i: А что ста­нет с боль­шин­ством, кото­рое сего­дня под­дер­жи­ва­ет вой­ну? Как оно изменится?

СС: Когда закон­чит­ся вой­на, то сме­нит­ся идео­ло­гия и боль­шин­ство людей пере­смот­рит свои взгля­ды. Хотя, без­услов­но, воз­ник­нет про­бле­ма ресен­ти­мен­та, и появят­ся силы, кото­рые будут утвер­ждать, что некие внут­рен­ние вра­ги не дали России побе­дить, «уда­ри­ли в спину».

Т-i: Какие вызо­вы ста­вит вой­на перед социо­ло­ги­ей как наукой?

СС: Во вто­рой поло­вине XX века социо­ло­гия почти не зани­ма­лась вой­ной как явле­ни­ем. Между тем вой­ны не пре­кра­ща­лись, они шли, но толь­ко на пери­фе­рии раз­ви­то­го мира. Для социо­ло­гии сей­час насту­пил момент исти­ны, и люди актив­но ищут отве­ты на вопро­сы, кото­рые поста­ви­ла война.

Т-i: Что это за вопросы?

СС: Их очень мно­го. Ну, напри­мер, о при­ро­де кон­фор­миз­ма. Насколько он обу­слов­лен стра­хом, угро­зой репрес­сий, а насколь­ко воз­ни­ка­ет из жела­ния соци­аль­но­го одоб­ре­ния, соли­дар­но­сти, когда чело­век не может даже поду­мать о том, что­бы про­ти­во­по­ста­вить себя хотя бы груп­пе сосе­дей или род­ствен­ни­ков, не гово­ря уже о такой общ­но­сти как нация.

Т-i: Но кон­фор­мизм это — свой­ство соци­у­ма. Разве не так?

СС: Без кон­фор­миз­ма соци­аль­ная жизнь вооб­ще была бы невоз­мож­ной. Но то, что зна­чи­тель­ная часть рос­си­ян при­ня­ла агрес­сию про­тив Украины, стра­ны, где у мил­ли­о­нов есть род­ствен­ни­ки, — это социо­ло­ги­че­ская загад­ка, на кото­рую еще пред­сто­ит искать ответ.

Вопросы зада­ва­ла: МАРИНА ШТЕЙНБЕРГ

Марина Штейнберг, Светлана Стивенсон  6.03.2023