Пятый очерк из серии «Создатели» посвящен Владимиру Хавкину, создателю первых эффективных вакцин от холеры и чумы. В конце XIX века Хавкин провел первую массовую вакцинацию в Индии. Его лаборатории разработали и произвели десятки миллионов доз противохолерной и противочумной вакцин. В проекте «Создатели» совместно с RASA (Russian-American Science Association) T-invariant при поддержке Richard Lounsbery Foundation продолжает публикацию серии биографических очерков о выходцах из Российской империи, внесших значительный вклад в мировую науку и технологии, о тех, кому мы обязаны нашей новой реальностью.
В конце 1950-х годов нобелевский лауреат Зельман Ваксман, создатель стрептомицина, написал книгу о Владимире Хавкине. Он писал с благодарностью и сочувствием о поиске и открытии, о тяжелейшей полевой работе Хавкина в Индии, об ошибках и обвинениях, выдвинутых против Хавкина. Ваксман понимал Хавкина, наверное, как никто другой. Эта книга и стала основой нашего очерка.
Украина. Одесса. Ранние годы
Владимир Аронович Хавкин (Вальдемар Мордехай Вольф Хаффкин) родился 3 марта 1860 года (по старому стилю) или 15 марта по новому в Одессе в Российской империи в семье Аарона и Розалии (урожденной Ландсберг) Хавкиных. Отец Владимира Хавкина происходил из еврейской купеческой семьи и был воспитан в духе западной культуры. Он не был особенно религиозен, но мальчик с детства впитал принципы и основы иудаизма. Мать умерла, когда Владимир был еще совсем ребенком. Семья переехала в Бердянск на Азовском море, где его отец работал учителем.
Сначала Хавкин получал образование дома, а в 1870-1872 годах, в местной школе. В возрасте 12 лет он поступил в Бердянскую гимназию. Здесь он преуспел и в спорте, и особенно в естественных науках. В 1879 году он окончил гимназию и поступил на естественный факультет Новороссийского университета в Одессе. Его отец был слишком беден, чтобы содержать молодого человека в большом городе. На помощь Владимиру пришел старший брат, который давал ему 10 рублей в месяц. Университет платил своего рода стипендию, то есть выдавал 20 копеек в день на пропитание. Хавкину этого хватало, чтобы как-то сводить конца с конца. Он был увлечен наукой и с самой ранней юности полон сочувствия к людям. Это в дальнейшем определило его жизнь.
В университете Хавкин занимался физикой, математикой и зоологией. Очень скоро его учителем стал Илья Мечников, который в то время был профессором зоологии Новороссийского университета. И Хавкин тоже решил стать зоологом. Но его волновала не только наука.
1 марта 1881 года членами революционной организации «Народная воля» был убит царь Александр II. 18 марта 1882 года в Одессе на Николаевском бульваре народоволец Николай Желваков в упор застрелил военного юриста генерал-майора Василия Стрельникова. Подготовкой убийства занималась известная революционерка, член «Народной воли» Вера Фигнер.
В деятельности «Народной воли» в Одессе принимали участие и студенты Новороссийского университета. Существуют заслуживающие внимания сведения, что Хавкин тоже был связан с «Народной волей», был арестован и какое-то время провел в тюрьме (Об этом пишет биограф Хавкина Марк Поповский в книге «Судьба доктора Хавкина» (1963)).
Консервативный режим нового царя, Александра III, принял жесткие меры для подавления террористического движения в университетах и по всей стране. Многие студенты были арестованы и сосланы, некоторые казнены (Николай Желваков был повешен по решению военного суда через 4 дня после убийства Стрельникова).
Главных «виноватых» в смуте правительство и народные массы отыскали довольно быстро — ими оказались «жиды». В Одессе начались еврейские погромы. (В 1887 году была введена «процентная норма» для евреев в гимназиях и университетах: евреев в этих учебных заведениях не могло быть больше определенной доли. Хавкина это ограничение уже не коснулось, но оно сильно повлияло на жизнь многих других евреев, в том числе Зельмана Ваксмана).
Чиновники, пресса и студенческие организации начали планомерную атаку не только на отдельных евреев, но и на целые общины, которые были названы главной причиной всех бед, постигших Российскую империю. Многие студенты-христиане в университетах создавали полувоенные объединения, которые совершали нападения на евреев и подстрекали к погромам.
Для защиты от погромов евреи, не особенно рассчитывая на помощь властей, организовали самооборону. 3-5 мая 1881 года, когда в Одессе начался погром, самооборона действовала достаточно успешно. Но полиция не только не защищала евреев, она арестовала около 150 участников самообороны. Среди арестованных был и Владимир Хавкин. Он был схвачен с револьвером в руке. Вообще-то оружия у самообороны было мало — в основном, топоры, дубинки и железные прутья. То, что у Хавкина был револьвер, можно считать косвенным подтверждением его связи с «Народной волей»: у профессиональных революционеров оружие было. После ареста ситуация для Хавкина была очень тяжелой. Ему грозила не только ссылка. Но его спас учитель.
Профессор Мечников узнал об аресте и сразу же пришел на помощь ученику. Мечников выступил свидетелем защиты. Его авторитет был настолько велик, что ему удалось спасти Хавкина от преследований властей. И Хавкин не только вышел на свободу, но остался в университете и в 1883 году получил диплом. Он представил диссертацию по зоологии.
В результате гонений и вводимых ограничений началась массовая эмиграция евреев из Российской империи, особенно часто они уезжали в США. Но Хавкин решил остаться в Одессе и готовиться к научной карьере.
Одесса в то время была одним из крупнейших мировых центров микробиологии. Там работал не только учитель Хавкина, нобелевский лауреат Илья Мечников, но и эпидемиолог Николай Гамалея, и микробиолог Александр Безредка (он потом плодотворно работал с Мечниковым в Институте Пастера в Париже), и многие другие. Именно в Одессе в 1882 году Мечников открыл явление фагоцитоза, а на съезде русских естествоиспытателей и врачей 1883 года выступил со своим знаменитым докладом о защитных силах организма. Так была основана одна из важнейших сегодня биологических наук — иммунология. В 1886 году Мечников и Гамалея организовали в Одессе первую за пределами Франции Пастеровскую станцию (Одесскую бактериологическую станцию).
После получения диплома Хавкин поступил на работу в Зоологический музей Одессы, где провел следующие пять лет (1883-1888 годы). Поскольку он отказался принять крещение, он не мог рассчитывать на профессорскую должность, но ему была предоставлена лаборатория, оборудованная специально для его работы. В этот период Хавкин опубликовал пять важных научных работ, посвященных питанию и наследственным характеристикам одноклеточных организмов. Он участвовал в переводе с немецкого языка на русский трактата Клауса по зоологии. Он стал настоящим ученым.
Но ограничения, вводимые для евреев, становились все жестче, академическая карьера была для Хавкина закрыта. В 1888 году произошло событие, которое все решило для молодого ученого: его любимый учитель, Илья Мечников, уехал работать в институт Пастера в Париж.
По словам жены Мечникова Ольги великий ученый так объяснил причину своего отъезда: «Именно в Париже мне удалось, наконец, заняться чистой наукой безо всякой политики и общественных обязанностей. В России эта мечта не могла осуществиться из-за препятствий сверху, снизу и со всех сторон. Можно подумать, что час науки в России еще не настал. Я так не считаю. Напротив, я считаю, что научная работа необходима России, и от души желаю, чтобы в будущем условия стали более благоприятными».
Эмиграция
Вначале Хавкин выбрал Швейцарию. Туда уезжали многие евреи из Российской империи для получения университетского образования и работы в области естественных наук и медицины. В 1888 году Хавкин был назначен ассистентом по физиологии профессора Морриса Шиффа на медицинском факультете Женевского университета.
Зельман Ваксман вспоминает, как почти через 40 лет посетил Женевский университет. Он говорил с профессором этого университета Рихардом Шодатом, и тот рассказал ему, что до революции 1917 года 90% студентов швейцарских медицинских школ составляли русские евреи. Конечно, не от хорошей жизни так сложилось. Но это был шанс.
Хавкин пробыл в Швейцарии год. Хотя все вроде бы складывалось неплохо, в мире было только одно место, где он хотел работать — это Институт Пастера. И в 1889 году Хавкин уехал из Женевы в Париж. Там работал его учитель, Илья Мечников, там работал Луи Пастер. Там была самая передовая наука.
Хавкина очень интересовали проводимые в Париже работы по возникновению заболеваний человека и животных под воздействием микробов и создание вакцин для защиты человека и животных от бактериальных инфекций. И именно на этом научном поле он добился впоследствии выдающихся успехов.
Но первым назначением Хавкина в Институте Пастера была должность помощника библиотекаря. Ранним утром до открытия библиотеки и поздним вечером после ее закрытия Хавкин мог работать в лаборатории Эмиля Ру. Его единственным увлечением в то время, помимо работы и книг, была скрипка. Его любовь к музыке нашла сочувствие среди других одесских эмигрантов. Любил его послушать и сам Мечников.
Хавкин работал в Институте Пастера над простейшими Paramecium (инфузория туфелька). Он исследовал природу инфекционного заболевания этих простейших. В 1890 году он опубликовал работу, посвященную этим исследованиям, в журнале Annales de l’Institut Pasteur. Эти исследования привели его к изучению природы адаптации к среде у инфузорий и бактерий, результатом чего стала еще одна научная работа под названием «Вклад в изучение иммунитета» (1890).
В это время Хавкиным были проведены и исследования брюшного тифа. Мечников отмечал работу Хавкина, где тот показал, что различные формы тифозной палочки «приспосабливаются к жизни в водянистом содержимом глаза кролика, но погибают при внезапном переносе в бульон, который ранее был хорошей средой для их роста. Тифозная палочка, привыкшая жить в бульоне, быстро погибает при переносе в кровяную среду, но, постепенно адаптируясь к такой среде, растет в ней даже лучше, чем в бульоне». Потом Хавкину очень пригодятся его знания по выращиванию культур в различных средах. Его судьба складывалась так, что все, чем он занимался, было подготовкой к главному делу его жизни — созданию вакцин.
Начало исследований холеры
И его собственные исследования и вся научная обстановка в Институте Пастера привели к тому, что Хавкин заинтересовался холерой.
Роберт Кох, знаменитый немецкий бактериолог в 1883 году отправился в Египет и Индию, где ему удалось выделить чистую культуру «холерного вибриона» или Vibrio cholerae, которая, как был уверен сам Кох, и является причиной заболевания. Теорию Коха приняли далеко не все ученые, но только не в Институте Пастера: здесь Коха поддерживали и холерный вибрион исследовали всерьез. Подключился к этим исследованиям и Владимир Хавкин.
Сначала он продемонстрировал, что при прохождении через морских свинок холерный вибрион увеличивает свою вирулентность, что является важным аргументом в пользу инфекционной природы заболевания. Затем Хавкину удалось получить ослабленный препарат, выращивая вибрион в токе воздуха.
В 1892 году Хавкин опубликовал небольшую работу о холере на морской свинке, где описал свой новый метод; в том же году была опубликована еще одна заметка о холере на кролике и голубе. В результате прививки животным сначала ослабленного препарата, а затем введения им более вирулентной культуры была получена высокая степень иммунитета.
Фактически, Хавкин уже все сделал. Теория противохолерной вакцины была создана. Он научился усиливать вибрион, то есть увеличивать его концентрацию методом пассажа, и ослаблять культуру, выращивая ее на открытом воздухе (в дальнейшем Хавкин использовал нагревание для ослабления культуры).
Прививка ослабленной вакциной «запускала» работу иммунитета, а вторая прививка его усиливала (это своего рода «бустерная» вакцинация). На животных все получилось. Но как же это было далеко до реального использования вакцины на человеке!
Успехи, достигнутые Хавкиным, настолько впечатлили Пастера, что, когда принц Дамруи, брат короля Сиама, позвонил в Институт и попросил Пастера дать ему средство от холеры, знаменитый ученый обратился прямо к Хавкину.
В 1892 году Пастер обратился к российскому правительству с просьбой разрешить испытать метод в Российской империи, где в то время свирепствовала холера, но просьба была отклонена. Эпидемия разрасталась и в 1893 году пришла в Санкт-Петербург. 1 ноября 1893 года от холеры умер Петр Ильич Чайковский. Возможно, если бы российские власти прислушались к Пастеру и Хавкину и начали вакцинацию вовремя, удалось бы спасти многих-многих людей. И Чайковский прожил бы еще много лет.
В 1892 году Хавкин был назначен на исследовательскую должность в Институте Пастера и продолжал заниматься холерой.
В это время в Индии и Индокитае началась эпидемия холеры (пятая за XIX век). Оттуда болезнь распространилась по всей Азии и уже угрожала европейским странам.
В 1890 году испанский бактериолог Хайме Ферран-и-Клуа, отталкиваясь от идей Пастера об иммунизации организма путем введения ослабленных или мертвых микробов, вызывающих инфекцию, попытался создать вакцину от холеры с использованием живой культуры. Но сообщение Феррана о создании противохолерной вакцины было оспорено. Он не смог разработать правильные дозировки и в результате чаще вызывал холерную инфекцию своей вакцинацией, чем защищал от болезни. Чего не умел Ферран и что умел Хавкин: контролировать силу вакцины.
Кроме того, Ферран встретил серьезное сопротивление со стороны церковных властей, которые были против вакцинации в принципе. Аргументы антиваксеров мы все хорошо знаем по недавней пандемии COVID-19. За сто с лишним лет они изменились мало. Пастер писал, что доказательств практической пользы вакцины Феррана не существует.
В отличие от Феррана Хавкин продвинулся далеко вперед. Он получил высокоактивную культуру, последовательно пропуская возбудитель холеры через животных. А затем ее ослабил, выращивая ее при высокой температуре (39°С) и ввел подкожно морским свинкам. В результате был получен абсолютный иммунитет.
9 июля 1892 года Хавкин представил в Парижском биологическом обществе результаты своих первых экспериментов в работе под названием «Азиатская холера у морских свинок». Вскоре он начал экспериментировать с кроликами и голубями. Обработка этих иммунизированных животных активными культурами, полученными из Ассама (Индокитай) и с Цейлона, не вызвала никакого болезнетворного эффекта: россиони были защищены от холеры, которая уносила десятки тысяч людей.
Таким образом, Хавкин предложил для целей вакцинации использовать не активную, а ослабленную культуру. Хавкин считал, что этот метод защитит организм человека и животных от холерной инфекции. Убедившись в безвредности новой вакцины путем прививки животных, Хавкин приступил к вакцинации людей.
18 июля 1892 года он ввел себе подкожно большую дозу ослабленной противохолерной вакцины. У него поднялась температура, появилась головная боль, он почувствовал слабость. Через шесть дней один из его друзей-эмигрантов из Российской империи ввел Хавкину вторую дозу вакцины. Температура снова поднялась, но общая слабость была более кратковременной.
Историк науки Марина Сорокина пишет о первых экспериментах Хавкина на людях (2020): «После этого он осуществил аналогичный эксперимент на троих добровольцах из России (Георгии Явейне, Михаиле Томамшеве и Иване Вильбушевиче) и пришел к выводу, что человек приобретает невосприимчивость к холерной заразе через шесть дней после второй прививки. Позже он вакцинировал и других добровольцев, одним из которых был Эрнест Ханбери Ханкин (1865 – 1939), сотрудник Колледжа Святого Иоанна в Кембридже. Химик и бактериолог, изучавший малярию, холеру и другие заболевания, работавший в северо-западных провинциях Индии, Ханкин стал активным и действенным помощником и сторонником Хавкина. Именно он опубликовал информацию о методе Хавкина в “Британском медицинском журнале”, подробно рассказав о новом препарате и о своем личном опыте прививки».
Бактериолог Е. Подольский в своей работе «Владимир Хавкин — человек, остановивший холеру» (1959) пишет: «Первая проблема, которую пришлось решать Хавкину в поисках средства против холеры, заключалась в фиксации холерного вируса до вполне определенной силы. Он решил проблему следующим образом: сначала ослабил холерный микроб, а потом усилил. Вирулентность микроба снижается при пропускании тока стерильного воздуха над поверхностью культуры или другим способом. Вирулентность вируса повышается или усиливается методом пассажа, т.е. пропускания микроба через брюшную полость ряда морских свинок. В этом случае вирулентность через некоторое время увеличивается в двадцать раз, т.е. смертельная доза снижается до двадцатой части от исходной. Культуры, усиленные таким образом, представляют собой вирус exalté. При введении вируса exalté под кожу животного происходит локальное разрушение тканей с последующей гибелью животного. Если же животное сначала обработать ослабленным вирусом, то последующее введение вируса exalté приводит лишь к отеку тканей в месте инъекции. После прививки сначала ослабленного, а затем усиленного вируса морская свинка приобретает высокую степень иммунитета. Доктор Хавкин доказал безвредность вакцины, прививая ее себе, и путем тщательного и терпеливого наблюдения за другими учеными, которые позволили сделать себе прививку».
Но далеко не все ученые верили не только в возможность вакцинации, но даже в бактериологические причины самого заболевания. А среди противников были серьезные специалисты.
В письме, написанном 20 ноября 1892 года, Луи Пастер писал: «Знаете ли вы, что в отношении холеры, возможно, готовится новое великое открытие? Петенкоффер сообщает в своей публикации из Мюнхена, что он проглотил кубический сантиметр чистой культуры вирулентной бациллы, не испытывая дискомфорта, разве что небольшую диарею; что он отметил очень обильную культуру этой бациллы в своем кишечнике; что другой исследователь проделал то же самое с теми же результатами; что река в Мюнхене, в которую попадали их экскременты (о чем ученые осторожно умалчивают), дала культуры бациллы в большом количестве, и что холера не проявилась ни у кого из жителей… Хавкин узнает обо всем этом с некоторым оцепенением. Вот уже восемь дней он находится в Лондоне, чтобы испросить у английских властей разрешение на поездку в Калькутту для проведения эксперимента, который он намеревался осуществить в королевстве Сиам».
Эксперимент Макса Петенкоффера — выдающегося гигиениста и, безусловно, смелого человека — вошел в историю, как яркое свидетельство готовности врачей и ученых к самопожертвованию. Но он не верил, что причиной заболевания является холерный вибрион. Это тот случай, когда бессмысленная смелость могла привести не только к гибели самого ученого, но и к настоящей эпидемии. Почему не случилось ни того, ни другого? Просто повезло.
Хавкин был готов проверить эффективность своей вакцины против заражения человека в тех районах, где холера вызывала эпидемии и быстро распространялась. С этой целью он запланировал сначала поездку в Сиам, о которой упоминает Пастер.
По случайному совпадению, британский посол в Париже лорд Дафферин, бывший вице-король Индии, узнал об исследованиях Хавкина, посвященных холере. Он направил письмо государственному секретарю Великобритании по делам Индии и лорду Лансдауну, в то время вице-королю Индии, с предложением предоставить Хавкину возможность для продолжения исследований холеры в Индии.
Путь в Индию
Получив приглашение от британских властей, Хавкин прибыл в Лондон и прочел ряд лекций в исследовательских лабораториях и Королевском колледже. Эти лекции, посвященные в основном его идеям о профилактической прививке против холеры, были хорошо приняты. Ему была предоставлена возможность отправиться в Индию, и в марте 1893 года он прибыл в Калькутту. Там он сразу же приступил к работе. Калькутта была выбрана потому, что она считалась наиболее пораженной холерой частью страны.
Его ближайший друг и соратник В. Дж. Симпсон позднее так охарактеризовал работу Хавкина в Индии: «Хавкину удалось доказать, что он обладает вакциной, которая защищает животных от смертельного заболевания, вызываемого холерной палочкой. Безвредность вакцины была установлена путем очень тщательных и терпеливых наблюдений за медиками и учеными, которые были привиты после открытия… После обучения моих лаборантов методу приготовления вакцин он принял приглашение в Агру, где было привито 900 человек. После начала прививок просьбы прислать вакцину из разных мест Северной Индии поступали так часто, что Хавкин не мог все их выполнить. Тем не менее, в течение года он привил около 25 000 человек.
Результат двухлетних прививок и исследований показал, что, несмотря на неполный защитный эффект первых четырех дней и постепенное исчезновение резистентности у привитых слабой дозой вакцины, которую значительная часть привитых получила в течение первых шести месяцев, смертность среди привитых по сравнению с непривитыми снизилась более чем на 72%. В дальнейшем это соотношение улучшилось и составило 80%. Помимо доказательств эффективности прививок, полученных в результате непосредственного наблюдения за человеком во время эпидемий холеры, интересный комплекс экспериментов, проведенный профессором Кохом, профессором Пфейфером и доктором Колле в 1896 году, позволил им доказать защитные свойства прививок другим способом. Они привили вакциной Хавкина большое количество студентов и врачей и обнаружили, что сыворотка привитых оказывает быстрое и абсолютно разрушительное действие на холерный вибрион».
Поддержка коллег и, в первую очередь, Коха очень помогла Хавкину и убедила многих сомневающихся. Кох был убежден, что Хавкин на правильном пути.
Хавкин вакцинирует местное население против холеры. Калькутта, 1894 г. Фото из архива лондонского Института истории медицины (Wellcome Institute for the History of Medicine)
Хавкин не был врачом, он в первую очередь был зоологом, а потом стал бактериологом. Прибыв в Калькутту, он поначалу встретил сильное сопротивление и со стороны местного населения, и со стороны британских чиновников. Только сделав инъекцию себе и четырем индийским врачам, которые сопровождали его в первую деревню в Верхней Бенгалии, где свирепствовала холера, он смог убедить местных жителей в безвредности прививок.
Появились добровольцы, и за один день было привито 116 человек из 200 жителей. Воодушевленный первыми результатами, Хавкин отправился в экспедицию, которая продолжалась почти два с половиной года и прошла от Агры через Бенгалию, Ассам, Северо-Западные провинции, Пенджаб и Кашмир.
При этом многие газеты вели активную пропаганду против него, утверждая даже, что он русский шпион. Противники вакцинации против оспы направили свои атаки и против Хавкина, особенно после того, как он успешно провел прививки двум полкам солдат, расквартированным в Лакхнау. Многие британские чиновники писали, что в лучшем случае эта прививка была слишком слабой, чтобы оказать существенное влияние на ход эпидемии. Религиозные убеждения некоторых племен были против вакцинации. Ходили даже слухи, что некоторые мусульмане в восточной Бенгалии пытались отравить «белого доктора» змеиным ядом.
Проблемы, с которыми столкнулся Хавкин, бактериолог Р. Поллитцер, автор фундаментального труда о холере описал следующим образом: «Трудности применения метода Хавкина по вакцинации против холеры в широких масштабах были огромны. Как он сам признавал, особенно тяжелой задачей было поддержание достаточного количества вибриона фиксированной силы за счет непрерывного пассажа животных. В крупномасштабной практике часто оказывалось невозможным вводить вторые дозы, так что из 40 тыс. человек, привитых до 1895 года в Индии по методу Хавкина, их получила только треть».
Летом 1895 года в Калькутте был опубликован доклад, посвященный отчету правительственного бактериолога Хавкина о двух с половиной годах работы в Индии. В нем были приведены результаты обследования 42 тыс. человек. В докладе подчеркивалось, что противохолерная вакцинация полностью оправдала все надежды. Смертность от холеры снизилась на 72%.
Хавкин писал в статье 1895 года: «Доказательства, накопленные к настоящему времени, решительно говорят в пользу противохолерной вакцинации, и мое собственное убеждение в этом вопросе все более и более укрепляется. Однако особая ответственность, которая лежит на мне в этом вопросе, заставляет меня отметить, что число наблюдений еще не очень велико, желательно, чтобы полученные результаты были подтверждены новой и более обширной статистикой. Когда, пересказывая профессору Коху данные моего доклада правительству Индии, я сказал, что, по моему мнению, полученные результаты доказывают эффективность метода, но что я считаю необходимым сделать все возможное для их подтверждения новыми наблюдениями, я был очень рад узнать, что для профессора Коха демонстрация уже завершена; что он считает, что защитная сила метода окончательно установлена наблюдениями, собранными до сих пор в Индии; что возможны дальнейшие усовершенствования и упрощения, но что главный вопрос, главная часть проблемы решена фактами, зафиксированными в вышеприведенном отчете».
Как мы отметили выше, у Коха уже были и свои аргументы в пользу противохолерной вакцины Хавкина.
Возвращение в Европу
За беспрерывную напряженную работу в течение двух с половиной лет Хавкину пришлось заплатить тяжелую цену. В августе 1895 года он лежал в номере калькуттской гостиницы, страдая от малярии. Ему было предложено покинуть Индию, но, чувствуя, что его задача еще не выполнена, он попросил у индийских властей разрешения вернуться.
В Европе Хавкин первым делом отправился в Германию и Францию. Он представил Коху данные, содержащиеся в его отчете правительству Индии, и подчеркнул, что считает необходимым сделать все возможное для подтверждения своих результатов новыми наблюдениями. Кох был очень доволен этими результатами и сказал Хавкину, что считает демонстрацию уже завершенной, что защитная сила вакцинации полностью доказана.
Затем Хавкин отправился в Лондон, где в декабре 1895 года выступил перед объединенным советом Королевских колледжей врачей и хирургов с докладом, посвященным результатам применения противохолерных препаратов.
В заключение своей лекции он сказал: «Господин председатель, господа, в тот день, когда я вернулся из своей экспедиции в Индию, я нашел своего бывшего шефа, Луи Пастера, лежащим на смертном одре. Как бы он ни оценил работу, проделанную в Индии, с моей стороны может быть только одно желание — чтобы все почести за результаты, которые могут быть получены в результате моих усилий, были отнесены к нему, к его священной памяти».
Обсуждая выступление Хавкина 21 декабря 1895 года, «Британский медицинский журнал» так охарактеризовал его работу в Индии по профилактике холеры: «Работа доктора Хавкина имеет высочайшую научную ценность и обещает принести большую пользу нашей Индийской империи. Она была выполнена в условиях самого замечательного самопожертвования и преданности интересам человечества и науки. Он отдал этому исследованию многие из лучших лет своей жизни и с неутомимым упорством проработал в Индии все детали, которые могут проверить ценность этого нового дара науки для целей спасения жизни без всякой платы или вознаграждения, кроме собственной совести, человеколюбия и научной преданности. Доктор Хавкин с неуклонным усердием и несомненным энтузиазмом преодолевал все опасности, переносил экстремальные климатические условия. Он откликался на призывы со всех сторон, невзирая на личный риск и забывая о собственном здоровье, которое сильно пострадало. В Европу он вернулся сильно ослабленным в результате непрерывных испытаний, выпавших на его долю в тяжелых трудах». Это было высокое признание.
Противохолерные прививки оказались настолько успешными, что было опубликовано большое количество отчетов об эффективности вакцинации в снижении заболеваемости и смертности. Большой спрос привел к тому, что многочисленные лаборатории в Индии были открыты для производства вакцины. Правительству Индии было предложено оказать Хавкину финансовую помощь. В марте 1896 года он вернулся в Индию (Калькутту). В ходе дальнейшей работы ему удалось привить от холеры еще 30 тыс. человек.
Пандемия чумы
Вскоре после возвращения Хавкина в Индию правительство страны попросило его отправиться в Бомбей, чтобы выяснить причину начавшейся там эпидемии бубонной чумы. Правительство надеялось, что Хавкину удастся разработать вакцину и против этого заболевания.
Хавкин прибыл в Бомбей 7 октября 1896 года и сразу же приступил к организации лаборатории в Медицинском колледже Гранта. Лаборатория состояла из одной комнаты и коридора. Весь штат состоял из одного клерка и трех помощников. Жил Хавкин в том же колледже.
Эпидемия чумы, охватившая Индию в то время, была описана полковником С.С. Сохеем, многолетним директором Института Хавкина: «Нынешняя пандемическая чума, распространившаяся в 1894 году из Юньнани в Кантоне и Гонконге, в 1896 года достигла Бомбея, а через несколько лет захватила всю Индию. Она также распространилась во многие другие части света: в Австралию, Южную Африку, Северную и Южную Америку. Она добралась до Египта, ее случаи отмечены в нескольких портах Средиземноморья, в Англии и Франции. В настоящее время эта пандемия, очевидно, идет на убыль. Исторические данные свидетельствуют о том, что пандемии чумы имеют характерную цикличность. Начинаясь из того или иного эндемического очага, пандемии распространялись по всему миру, бушевали с разной интенсивностью в течение полутора веков и более, приводили к большим человеческим жертвам и прекращались сами собой, чтобы вновь начаться через относительно длительный промежуток времени».
Более подробное описание эпидемии чумы и вклада Хавкина в разработку подходящей вакцины дает Подольский: «Именно в Гонконге была обнаружена причина чумы. Во время эпидемии в 1894 году японское правительство направило докторов Китасато и Аояму для исследования заболевания. Они прибыли в Гонконг 12 июня, и уже через два дня доктор Аояма произвел вскрытие одной из жертв, а доктор Китасато обнаружил многочисленные бациллы в сердце, крови, печени и селезенке. В тот же день аналогичные бациллы были обнаружены и у живой жертвы чумы. 15 июня были получены культуры, и, за исключением голубей, все животные, привитые Китасато, погибли с идентичными признаками чумы человека.
Доктор Александр Йерсен, направленный французским правительством, прибыл в Гонконг 18 июня и независимо открыл ту же бациллу, которая была названа Bacillus pestis (позднее в честь доктора Йерсена чумная палочка была названа Yersinia pestis).
Подольский пишет: «Через два года, в 1896 году, Бомбей, который вел активную торговлю с Гонконгом, был поражен чумой. Бомбей был свободен от этой болезни в течение почти двухсот лет. Тогда было высказано предположение, что переносчиками болезни являются корабельные крысы. В Бомбее находился Вальдемар Хавкин, который приобрел репутацию очень компетентного бактериолога. Именно Хавкину предстояло попытаться найти метод борьбы с чумой. После открытия чумного микроба Китасато и Йерсеном в 1894 году многие бактериологи стали проводить исследования в этой области. Одним из наиболее известных среди них и был Хавкин, который был заинтересован главным образом в разработке вакцины. Ему удалось защитить человека от чумы путем прививки убитых культур».
Через три дня после прибытия в Бомбей Хавкин приступил к экспериментальной работе. Если Йерсен пытался вылечить чуму с помощью противочумной сыворотки, то Хавкин пытался разработать метод предотвращения заражения, приводящий к выработке иммунитета против болезни. Вопрос заключался в том, как ослабить чумной микроб. Были опробованы различные методы: обработка хлороформом и фенолом, нагревание, высушивание. Высушенные органы животных, умерших от чумы, также использовались в качестве потенциальных вакцин. Поскольку не все бактериальные клетки погибали, от метода высушивания пришлось отказаться. Нагревание культур до 65°С не дало иммунитета у крыс, хотя позже было установлено, что оно вызывает иммунитет у человека. Хавкин работал по 12-14 часов в день, успевая при этом выступать с многочисленными лекциями перед врачами по проблемам чумы. Один из его ассистентов впал в депрессию, двое других, измученные тяжелой работой, покинули его. А он остался.
В декабре 1896 года вакцина была готова. Хавкин разработал метод выращивания микроорганизмов в виде сталактитов путем нанесения на поверхность бульона в колбе слоя кокосового или животного жира. Для усиления роста колбу периодически встряхивали. После шестинедельной инкубации культуру нагревали. Микроб погибал и превращался в полноценную вакцину. Первый эксперимент был проведен на двадцати свежеотловленных крысах. Половину из них вакцинировали, затем в клетку поместили зараженную крысу. В течение суток заболели девять непривитых крыс, а все привитые остались здоровы. Вакцина оказалась успешной и для защиты кроликов: после подкожной инъекции стерилизованной нагреванием бульонной культуры кролики приобретали иммунитет к чуме. В январе 1897 года Хавкин опубликовал свой метод профилактической прививки против чумы.
Напомним: Хавкин прибыл в Бомбей 7 октября 1896 года, а в январе была готова вакцина — 3 месяца. С такой скоростью не создавали даже вакцины от COVID-19. Учитывая, в каких условиях работал Хавкин и какого уровня наука была в конце XIX века, это немного похоже на чудо.
10 января 1897 года Хавкин сделал себе прививку 10 миллилитрами самого мощного препарата вакцины. Это было сделано тайно, в присутствии только двух человек: врача, который делал прививку, и директора колледжа. Прививка вызвала тяжелую реакцию, но это не помешало Хавкину продолжить работу и принять участие в важной конференции.
Призыв к добровольцам увенчался успехом, особенно среди студентов колледжа, как европейских, так и индийских, а также среди бомбейской интеллигенции. Следуя примеру Хавкина, медики и видные граждане Бомбея публично делали себе прививки, чтобы побудить других подвергнуться подобному лечению.
Прививки были сделаны половине заключенных исправительного Дома, где вспыхнула чума. Это был важный опыт: заключенные находились в одинаковых контролируемых условиях и результат прививки был ясен. Прививки сработали. Почти никто из привитых заключенных не заболел чумой, в то время как непривитые болели и умирали. После этого метод Хавкина стал популярным. Это потребовало оптового производства вакцины.
Лаборатории потребовались более просторные помещения. Тогда на помощь Хавкину пришел очень влиятельный покровитель — сэр Султан Мухаммадшах Ага-хан III (1877 – 1957), 48-й имам мусульман-шиитов-исмаилитов. Марина Сорокина пишет: «Получив образование в Великобритании, молодой Ага-хан поддерживал научные инновации, особенно в области медицины. Он предложил Хавкину сделать профилактические прививки мусульманской общине Бомбея, и около половины общины (10 – 12 тыс. человек) получили «лимфу Хавкина». Результаты вновь оказались впечатляющими, и в октябре 1897 года Ага-хан предоставил ученому для размещения противочумной лаборатории здание рядом со своей собственной резиденцией».
Лаборатория была переведена туда. Штат сотрудников был значительно расширен.
Хавкин (во втором ряду в центре, со светлым пробковым шлемом) с сотрудниками Противочумной лаборатории в Бомбее. Индия, 1902 – 1903 гг.
В марте 1899 года спрос на вакцину со всех концов света стал настолько настойчивым, что потребовались еще более удобные и просторные помещения. 10 августа 1899 года лорд Сандхерст, губернатор Бомбея, официально открыл в Старом доме правительства в Пареле лабораторию по исследованию чумы, директором которой стал Хавкин.
Тем временем чума приобрела масштабы эпидемии. Правящие круги отнеслись к вакцине Хавкина без особого сочувствия. Они больше полагались на карантины и ограничения передвижения.
Была организована противочумная миссия, которую возглавил британский генерал. Были введены военные меры, отряды посещали каждое жилище местных жителей. Больных отправляли в госпитали, а их близких - в концентрационные лагеря или карантинные пункты. Сами жилища подвергались тщательной дезинфекции.
К сожалению, эти санитарные меры мало что дали, кроме страданий людей. Микроб, способный выживать и размножаться во многих живых системах, даже в почве, вряд ли можно было уничтожить путем изоляции.
Когда небольшая португальская колония Даман (10 тыс. жителей) подверглась эпидемии чумы, многие жители бежали. Деревни были окружены армией, которая препятствовала любому передвижению внутри и вне колонии. Хавкин направил туда двух своих самых надежных помощников, которые в течение двух месяцев сделали прививки 2 200 людям (6 000 отказались от прививок). Результаты, о которых сообщалось в бомбейских газетах, убедительно свидетельствовали об эффективности вакцины. Из привитой группы умерли 36 человек, а из непривитой — 1482, т.е. почти в 15 раз больше. Даже учитывая что непривитая группа была в два с половиной раза больше, это — сильный результат.
Этот и другие результаты показали, что если вакцинация противочумным препаратом Хавкина и не предотвращает заражение, то смертность снижается на 85-90%. Все остальные противочумные препараты были неэффективны. В результате в 1898 году в Индии возникло движение за замену “гигиенических” военных мер бактериологическими, профилактическими или превентивными методами. Это принесло свои плоды.
В отделе распределения вакцин Противочумной лаборатории Хавкина в Бомбее. Индия, 1902 – 1903 гг.
Индийская противочумная комиссия провела тщательное исследование противочумного препарата Хавкина и признала его безопасным, так как он уже широко применялся в различных районах Индии, не вызывая опасений и не оказывая никакого вредного воздействия. Убежденность в пользе профилактических прививок против чумы становилась все более и более распространенной.
В каждом следующем году случались новые вспышки чумы. В 1901 году заболевание приняло еще более значительные масштабы. Было принято решение о проведении интенсивной противочумной прививки на всей территории Пенджаба. Возникла острая необходимость в больших запасах вакцины.
В Бомбее были открыты многочисленные прививочные пункты. Препарат Хавкина тысячами доз отправляли в Англию, Францию и другие страны. В английских журналах даже появился новый термин: «to haffkinize» — «хавкинировать», то есть сделать хавкинскую прививку.
Хавкин в своем отчете о работе Бомбейской исследовательской лаборатории за 1896-1902 годы сообщает, что за первые четыре с половиной года после создания вакцины от чумы, т.е. до 31 мая 1901 года в Индии и за рубежом было изготовлено и распространено 2 380 288 профилактических доз. В течение следующего года было разослано еще 486 753 дозы.
Чума отступила.
И королева Виктория наградила Хавкина орденом Индийской империи.
Хавкинские прививки серьезно повлияли и на развитие науки. Выдающийся британский бактериолог профессор Алмрот Райт признает это в своем отчете о первых противотифозных прививках, опубликованном в журнале Lancet 19 сентября 1896 года. Он пишет: «Мне нет нужды указывать на то, что противохолерные прививки Хавкина послужили образцом для тифозных прививок, о которых говорилось выше».
Лаборатория Хавкина занималась не только производством вакцины и прививками. Вместе с коллегами и соавторами Э. Х. Ханкиным и Н. Ф. Сюрвейером Хавкин занимался поиском чумной бациллы в природе и исследовал пути ее распространения. «Косвенные улики» привели его к предположению, что «чума в Бомбее в течение значительного времени ограничивалась некоторыми домами в Мандви, жители которых работали в других частях города, т.е. в доках и других местах», и что «из различных рас и каст от чумы в основном пострадали джайны».
Хавкин писал: «Приведенные факты свидетельствуют о том, что люди не были носителями и распространителями инфекции; что чума не переносилась водой, как холера, так как пораженные дома имели такое водоснабжение, как и многие другие; что чума не переносилась атмосферным воздухом, который быстро рассеял бы ее по большой территории; что она не распространяется крылатыми или другими насекомыми, легко мигрирующими из дома в дом, но что из паразитов ее могут переносить клопы, которые прилипают не только к домам, но даже к тем же предметам мебели, или блохи, которые остаются в земле, в полах домов. Внимание, проявляемое джайнами к жукам и другим насекомым, которых они не уничтожают, но, как говорят, доходят до того, что даже кормят, показалось мне соответствующим этой гипотезе».
Однако полученные результаты, как правило, были отрицательными. В конце концов Хавкин обратился к работе французского доктора Симона, который предположил, что переносчиком чумы являются именно блохи. Хавкин пишет: «Эта идея показалась ему чрезвычайно правдоподобной, и он попытался доказать, что чумные крысы были заразны только до тех пор, пока были покрыты блохами; что бациллы чумы можно было обнаружить на этих блохах; что с помощью последних чумная крыса могла передавать чуму другой крысе, находившейся на небольшом расстоянии от нее; и что крысиные блохи могли нападать на людей. К сожалению, эксперименты доктора Симона в значительной части случаев дали отрицательный результат, а случаи, когда подопытное животное заболевало, были настолько редки, что их можно отнести на счет каких-то случайных обстоятельств».
Но в этом случае Хавкин ошибся, а Симон был прав — переносчиком чумы являются именно блохи, а не клопы.
В июне 1899 года Хавкин отправился в Англию, чтобы доложить Королевскому обществу и различным медицинским организациям об успехах вакцинации против холеры и чумы. Его выступление получило всеобщее признание. Лорд Джозеф Листер, президент Королевского общества, Алмрот Райт и многие другие видные британские ученые и клиницисты тепло приветствовали Хавкина. Его возвращение в Индию осенью 1899 года было встречено с большим энтузиазмом местным населением, которое уже устало от санитарных мер, применяемых правительственными чиновниками для сдерживания чумы. Эти чиновники стали считать Хавкина врагом колониального режима. Этому способствовало и то, что индийские националистические газеты выступали за вакцину Хавкина.
С другой стороны, британские газеты обвинили Хавкина в пособничестве русским и чуть ли не в шпионаже. Были даже обвинения в том, что прививки делают людей более восприимчивыми к другим болезням.
Трагедия в Малковале
В ноябре 1902 года в деревне Малковал в индийском штате Пенджаб произошла трагедия. Из 107 человек, получивших вакцину, 19 заболели столбняком (tetanus) и через несколько дней умерли. Правительство Индии назначило следственную комиссию, которая сообщила, что столбнячная палочка попала в вакцину до того, как флакон с вакциной был открыт в Малковале. Комиссия предположила, что это произошло либо из-за недостаточной стерилизации, либо из-за наполнения флакона из большой фляги без надлежащих мер предосторожности. Результаты, полученные комиссией, были переданы в Листеровский институт в Британии.
Комиссия не стала слушать Хавкина, который стал главным обвиняемым. Напрасно он подавал рапорты с просьбой детально изучить методику приготовления вакцины. К счастью, руководители Листеровского института не согласились с обвинениями в адрес Хавкина.
Сам Хавкин описывал (отчет за 1902-1904 гг.) условия, при которых произошла трагическая ошибка, следующим образом: «При использовании материала, подготовленного в сентябре-октябре 1902 года, в деревне Малковал в Пенджабе возникло 19 случаев столбняка. К тому времени этим же материалом было привито еще около 120 тыс. человек, и сообщения, поступавшие из Пенджаба и других регионов страны, свидетельствовали о безвредности и эффективных иммунизирующих свойствах этого материала. Смертность от чумы среди привитых была снижена в разы по сравнению с непривитыми».
Далее он пишет: «Известно, что для возникновения столбняка требуется очень незначительное количество зараженного вещества. Эксперименты Вайяра и Руже показали, что для того, чтобы вызвать смерть морской свинки от столбняка, достаточно частицы земли, при культивировании которой обнаруживается присутствие единичных микробов; у животных, которым вводили такую зараженную частицу, болезнь протекает тяжело, и все они погибают через 3-5 дней. Против признания того, что в лаборатории в Бомбее в профилактический препарат попали возбудители столбняка, говорят следующие факты. Случаи столбняка наблюдались у лиц, привитых из флакона, разлитого из заварки № 53 от 19 сентября 1902 года. Этот флакон был одним из пяти, наполненных из той же самой заварки № 53. То, что вся заварка не была заражена, доказали люди, которым сделали из нее прививку в других местах: оставшиеся четыре флакона не были заражены столбняком. Жидкость, в которую попали микробы столбняка и живут в ней некоторое время, издает неприятный запах, который ощущается, когда сосуд откупоривают. У тех кто делал прививки не было инструкции проверять флаконы на запах, но многие из них это делали. В Малковале флакон, открытый для прививки через шесть недель после ее подготовки в лаборатории, был проверен и никакого запаха обнаружено не было. Через две недели после использования флакона его снова осмотрели, и к этому времени в остатках жидкости появился запах. Затем в ней был обнаружен микроб столбняка».
На протяжении всего расследования Хавкин с полным основанием продолжал утверждать, что вакцина, отправленная из лаборатории, не была заражена столбнячной палочкой, и что заражение должно было произойти вне лаборатории.
Хавкин сохранял бодрость духа на протяжении всего расследования, которое продолжалось более года, но это было для него тяжелым испытанием. 30 апреля 1904 года он уехал из Бомбея в годичный отпуск до окончательного решения правительства. Он был освобожден от должности директора Лаборатории по изучению чумы. Большую часть времени он провел в Европе, посещая различные лаборатории, где имел возможность изложить свою версию трагедии перед несколькими выдающимися учеными, которые единодушно сняли с него всю вину.
Позднее (в 1930 году.) британский журнал Lancet так отозвался об этом деле: «В 1896 году катастрофическая эпидемия чумы в Индии заставила правительство поручить Хавкину приготовление вакцины против этой болезни, учитывая его открытия в профилактике холеры. Работа была начата очень быстро, а ее результаты регулярно освещались в медицинской и научной прессе. В 1900 году Индийская противочумная комиссия, тщательно изучив этот вопрос, пришла к выводу, что применение вакцины привело к снижению заболеваемости и смертности, установлению временной защиты, а окончательная рекомендация комиссии заключалась в том, что при соблюдении мер предосторожности в условиях точной стандартизации и абсолютной осторожности эту процедуру следует применять везде, где это возможно, и особенно среди дезинфицирующего персонала и персонала чумных больниц. В 1902 году произошел ряд смертельных случаев, которые на время вызвали подозрение в отношении методов изготовления профилактического средства, но в результате расследования фактических инцидентов стало ясно, что трагедии были вызваны не небрежностью в лаборатории, а грубым пренебрежением обычными мерами предосторожности при применении препарата. О том, что активность индийских властей в проведении прививок от чумы в широких масштабах не ослабевала, свидетельствуют результаты 30 тыс. случаев прививок. Но, хотя прививки продолжались, работа Хавкина была приостановлена Индийским офисом, и он остался без работы. Хавкин в конце-концов был оправдан, но он пережил трудное время. Он получил множество поздравлений по поводу признания, которое он в конце концов получил от индийского офиса, и по поводу его решения вернуться в Индию. Сегодня общепризнанным результатом работы Хавкина является то, что вакцина, применяемая в эпидемических условиях, позволяет снизить смертность на 85%. Что это означает, если учесть миллионы доз, которые были выпущены в Индии, трудно представить».
Аналогичного мнения придерживались и те, кто знал подробности трагедии в Малковале. Генерал С. С. Сохей, бывший директор Института Хавкина написал об этом в личном письме Зельману Ваксману (Нужно отметить небольшую путаницу: в 1902 году никакого Института Хавкина, конечно, не было, а была Лаборатория исследований чумы. С. С. Сохей стал директором Института Хавкина уже в конце 1920-х годов, но в своем письме он называет Лабораторию Институтом).
Сохей пишет Ваксману: «В Малковале люди, которым вводили чумную вакцину из флакона, присланного из Института Хавкина, умерли от столбняка, и в этом обвинили Институт Хавкина. Но позже было установлено, что с момента выхода флакона из Института до его использования в полевых условиях прошло около 20 дней. Если бы столбняк попал во флакон в Институте, то к моменту его использования он полностью превратился бы в токсичную столбнячную культуру, и люди, получившие инъекцию, погибли бы от этого токсина мгновенно. Но они умирали через 7-10 дней после инъекции. Это было расценено как доказательство того, что флакон был заражен на месте его использования. Вот как это произошло. В те времена чумную вакцину рассылали во флаконах, закрытых резиновыми пробками, и помощник врача, снимая пробку, уронил ее на землю. А потом поднял ее и заткнул флакон. Так и произошло заражение вакцины».
Институт Хавкина
Только в 1907 году — через три года после отстранения Хавкина от работы — индийское правительство, не найдя подтверждений своим обвинениям, предложило ученому вернуться в Индию.
В защиту Хавкина посыпались благодарственные письма со всего мира. В конце концов он решил вернуться. Поскольку место директора Бомбейской лаборатории было занято, он согласился работать в Калькутте. Он продолжал работу, но силы его были подорваны, даже не столько интенсивной работой, сколько несправедливыми обвинениями. По достижении пенсионного возраста в 1914 году он покинул Индию.
Несмотря на то, что было предпринято множество попыток усовершенствовать разработанный Хавкиным (за три месяца!) оригинальный способ получения чумной вакцины, они в целом оказались безуспешными. Превосходство вакцины Хавкина над другими типами противочумных вакцин было продемонстрировано повсеместно. И она на десятилетия стала стандартом качества. Несмотря на то, что заболеваемость чумой в Индии снизилась, спрос на вакцину продолжал расти. К 1930 году за 34 года после создания вакцины было разослано более 33 миллионов доз.
В 1925 году правительство Бомбея переименовало Лабораторию по исследованию чумы в Институт Хавкина, чтобы почтить память человека, который принес Индии и ее народу огромную пользу.
О Хавкине Подольский писал: «Хавкин всегда был погружен в исследования. Не успевал он решить одну проблему, как приступал к другой. Во время Первой мировой войны британские войска во Франции имели профилактические прививки против брюшного тифа, но не против паратифов А и В. В связи с прибытием войск из Индии и Средиземноморья было предложено провести полную вакцинацию. Однако сэр Уильям Лейшман, директор по патологии экспедиционных сил, выступил против, опасаясь тяжелых реакций у солдат, что могло бы помешать военным действиям. Для рассмотрения вопроса была назначена комиссия из известных патологов, в которую вошел и Хавкин. Его аргументы в значительной степени убедили Лейшмана. После испытаний на 300 мужчинах вакцина была принята к использованию во всех армиях. Хавкин был неутомимым тружеником, который пренебрегал собственным благополучием ради благополучия других. Его любили все, с кем он общался».
Последние годы
Выйдя в отставку, Хавкин поселился во Франции. Он жил в основном в Париже и Булонь-сюр-Сен. Он все больше стремился к уединению. Он полностью отказался от научной карьеры, хотя оставался членом различных английских, французских, американских и индийских научных обществ и писал в русские, французские и голландские научные журналы. Его труды в основном были посвящены темам, которыми он занимался всю свою жизнь.
Его выход на пенсию совпал с началом Первой мировой войны и кануном революции в Российской империи. Это не позволило ему свободно ездить на родину, хотя в 1927 году он нанес туда продолжительный визит. Он посетил Одессу и проехал по стране.
Он всю жизнь оставался холостяком. Видимо, он считал, что не сможет навязать женщине тот образ жизни, который он вел в Индии, — целиком посвященный научной работе и спасению людей. Тем, кто видел его в 1899 году в Лондоне, Хавкин показался одиноким, серьезным, погруженным в себя, но в тоже время красивым человеком.
На приеме, устроенном Хавкину в 1899 году в Лондоне еврейской организацией «Маккавеи», лорд Листер подчеркнул огромную пользу, которую принесла работа Хавкина народу Индии и всей Британской империи. На этом приеме Хавкин заявил, что все время, пока он работал в Индии, он никогда не забывал о страданиях своих собратьев-евреев при царском режиме.
Подольский писал о последних годах жизни Хавкина: «Он искал научные обоснования многих гигиенических законов, установленных Моисеем и другими древними мудрецами и пророками. С помощью микроскопа он обосновал многие из этих предписаний. В качестве примера он приводил закон о тщательном удалении крови животных, в которую легко могли попасть микробы и вызвать серьезные заболевания. Он рассматривал свою религию как форму дисциплины. Это было похоже на науку. Для того чтобы достичь чего-либо в науке, мы должны знать, что уже было достигнуто. Точно так же мы должны учиться мудрости прошлого».
После выхода на пенсию Хавкин посвятил много времени изучению иудаизма. Он был убежден, что именно иудаизм послужил евреям на благо и что их будущее в огромной степени зависит от сохранения религиозных традиций. Он считал крайне важным содействовать изучению Библии и изложил свои взгляды в эссе, опубликованном в 1916 году: «Братство, построенное на расовых связях, давних традициях, общих страданиях, вере и надежде, — это готовый союз, отличающийся от искусственных союзов тем, что связи, существующие между его членами, содержат обещание длительности и полезности. Такой союз формируется в течение многих столетий и является силой добра, пренебрежение которой наносит такой же ущерб человечеству, как удаление конечности — человеку».
Хотя в детстве и юности Хавкин не получил религиозного воспитания, к концу жизни он стал глубоко верующим. Он принял ортодоксальный иудаизм. В апреле 1929 года Хавкин завещал размещенные в швейцарском банке ценные бумаги еврейским религиозным школам в Восточной Европе. После его смерти был создан соответствующий фонд.
17 апреля 1928 года Хавкин окончательно обосновался в Лозанне. Он умер в этом городе 26 октября 1930 года. Умер, как и жил, в одиночестве.
Могила В. А. Хавкина. Лозанна, Швейцария. Фото Александра Дуэля (Aleksandr Duel).
Когда весть о его смерти дошла до Института Хавкина в Бомбее, сотрудники Института опубликовали такие слова: «С глубоким сожалением мы восприняли сообщение Рейтер из Лозанны о внезапной смерти Владимира Хавкина 26 октября 1930 года. Институт Хавкина, обязанный своей нынешней деятельностью его гению, и Медицинский колледж Гранта, в котором проводились его первые исследования чумы, были закрыты 27 октября, чтобы почтить его память. Некрологи появились во всех местных газетах и в медицинских журналах многих стран, и в них он прославлен как один из величайших благодетелей человечества. Индия имеет особые причины сожалеть о его кончине: здесь он провел лучшие годы своей жизни, борясь с такими бедствиями, как холера и чума, и своими профилактическими прививками спас многих людей от разрушительного действия этих болезней».
Об источниках:
Selman A. Waksman. The brilliant and tragic life of W. M. W. Haffkine. Bacteriologist Waldemar Mordecai Wolff Haffkine (1860-1930), 1964, Rutgers University Press, New Brunswick New Jersey). — Зельман Ваксман. Яркая и трагическая жизнь В. М. В. Хавкина. Бактериолог Вольдемар Мордехай Вольф Хавкин (1860-1930), Издательство Университета Ратгерса, Нью Брунсвик, Нью Джерси).
Цитаты, кроме специально указанных, приводятся по этому изданию.
Текст Владимира Губайловского
Владимир Губайловский 6.12.2023