НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ T-INVARIANT, ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА T-INVARIANT. 18+
Очередным скандалом вокруг цензуры в РФ стала ситуация с книгой историка и политолога Константина Пахалюка «В поисках русской древности»: издательство «Новое литературное обозрение» убрало её из своего интернет-магазина после обращения православного движения «Сорок сороков». В документе утверждалось, что Пахалюк в своих соцсетях обвинял советскую армию в насилии над мирными гражданами и освобождёнными узниками концлагерей. Незадолго до этого T-invariant побеседовал с Константином Пахалюком как раз о важнейших изменениях в вопросах исторической памяти о Второй мировой. Ещё до вторжения в Украину с нарастающей частотой в публичное и медийное поле вбрасывались тезисы о том, что Запад замалчивает роль СССР в победе над фашизмом. В итоге это привело к масштабной работе по увековечиванию памяти «геноцида советского народа». Почему нельзя называть геноцидом любое насилие и кто стоит за конструированием этого термина?
Справка
Константин Пахалюк родился в 1991 году в Калининграде. В 2020-м защитил кандидатскую диссертацию в МГИМО по теме «Дискурсивные основания интерпретации истории в контексте современной внутренней и внешней политики России». В сфере научных интересов — политика памяти, в том числе история Холокоста и нацистских преступлений. В настоящее время изучает внешнюю политику Израиля и российский Z-милитаризм. Колумнист ряда русскоязычных изданий. В 2024 году Минюст РФ внёс Пахалюка в реестр «иностранных агентов».
T-invariant: В чём проблема термина «геноцид советского народа»? И кто именно в этом случае «советский народ» — все жители Советского Союза?
Константин Пахалюк: В риторике советских властей это звучало как «пострадали все, включая союзников, но мы пострадали больше всех». Российская власть сегодня говорит: пострадал весь советский народ, но славяне — и это, к слову, отчасти наследует риторике сталинского времени. Нужно чётко понимать, что такое геноцид, поскольку слово уже теряет своё значение. Юридически оно закреплено в Конвенции ООН 1948 года: геноцид — намеренное полное или частичное уничтожение расовой, этнической, религиозной или национальной группы как таковой. По сути, это признаки народа, так что обычно речь идет именно об уничтожении народов. Дальше перечисляется, что может быть такой ситуацией. Для этого нужен не план на бумаге, а намерение и его реализация, полностью или частично. И, что часто выпадает из русскоязычной дискуссии, людей уничтожают не за то, что они враги, не по политическим или экономическим причинам, а просто за принадлежность к группе. По этому определению действительно сложно кого-либо обвинить. Для историков это скорее плюс: мы можем разграничивать разные феномены из-за чётких критериев.
Когда эта тема начала раскручиваться, к ней быстро присоединился публицист Егор Яковлев. Он сейчас директор проекта «Цифровая история»: организовывал выставки, издавал популярные книги, в общем, делал на истории деньги. И, как мне сообщали мои источники в издательствах, очень хотел выпустить книгу, на которой можно было много заработать.
Егор Яковлев. Фото: RG.ru
В 2021 году его мечта, можно сказать, сбылась: он переписал одну из своих книг про нацизм (кстати, изначально довольно дельную для своего времени), подогнав её под концепцию «геноцида советского народа». Новое издание под названием «Война на уничтожение» вышло в конце 2021 года и стало бестселлером, единственным таким изданием. Это всё поддержало Российское историческое общество. Что сделал Яковлев? Не знаю, насколько он сам это отрефлексировал, но описал следующее: сейчас на Западе тема геноцида очень модная, и многие типы колониального насилия признаются актами геноцида. Далее он пишет, что Гитлер тоже смотрел на Советский Союз как на потенциальную колонию, а значит, это тоже можно признать геноцидом. Да, с колониальными взглядами Третьего Рейха никто не спорит, но есть нюансы.
В качестве своего аргумента Яковлев приводит план голода (или план Бакке). Герберт Бакке, статс-секретарь министерства сельского хозяйства в Третьем рейхе, в 1941 году предложил восполнять дефицит продовольствия в Германии и продолжать войну за счёт СССР, где было «лишнее население». И назвал таковым около 30 миллионов человек, которые должны были погибнуть. Можно ли назвать этот план геноцидальным? Да. Только реализован он не был: битва за Москву поставила на нём крест. Правильнее было бы назвать то, что происходило, гуманитарной катастрофой. А Яковлев написал, мол, столько людей погибло, значит, точно был геноцид.
Главные новости о жизни учёных во время войны, видео и инфографика — в телеграм-канале T-invariant. Подпишитесь, чтобы не пропустить.
Это ещё не всё. Любой провал сталинской власти Яковлев также объяснял геноцидом. Голод в Архангельске, голод в Сибири в 1942 году объяснялись как геноцид советского народа со стороны нацистов. В общем, обращение с фактами у Яковлева, который не академический историк и никогда на тот момент не преподавал в вузе, очень вольное — там и пересказ других источников, и поиски «научного открытия» среди уже опубликованных фактов. И я, и историк Илья Альтман критиковали эту книгу.
Когда Яковлев говорит, например, о том, что был план голода и речь шла о политике «убрать» лишних едоков, это подчёркивает экономический аспект и не подпадает под определение геноцида. Когда Альфред Розенберг, который возглавлял рейхскомиссариат восточных оккупированных территорий, провозглашал, что вермахт должен делать всё, чтобы русские не восстановили свою государственность — это тоже прежде всего политический момент. Но если мы посмотрим внимательнее на соображения Бакке летом 1941 года, то увидим, что его план голода направлен прежде всего против русских. Сама гитлеровская идея стереть с лица земли Ленинград и Москву также была нацелена на то, чтобы русские в их воображении не восстановили свое государство. Эта связка между политикой уничтожения и русскими, кстати, пропускается Яковлевым.
Альфред Розенберг и Адольф Гитлер во время открытия военного мемориала в 1923 году. Photograph from Dr. Wilfried Bahnmüller, Imagebroker/Alamy
Всё это можно назвать термином, который закрепился после Нюрнбергского трибунала: «преступление против человечества» (или против человечности, если в другом переводе). И между ними есть определенная разница. Преступление против человечества отсылает прежде всего к логике массовых преступлений против конкретных людей, которые пострадали. А геноцид — против групп. Да, вокруг понятия есть споры: можно ли трактовать расовое или этническое насилие как акт геноцида? Как мне кажется, этим слишком злоупотребляют. Армяне говорят, что у них был геноцид, в связи с событиями в Карабахе, палестинцы обвиняли евреев в геноциде, а те, в свою очередь, называли геноцидом события 7 октября. То есть это способы политизации темы: большинство конфликтов в мире всё еще остаются межэтническими.
То есть мы можем сказать, что уничтожение евреев в Бабьем Яру, конечно же, акт геноцида, часть Холокост, который мы тоже относим к таким преступлениям. Вся война в бывшей Югославии не акт геноцида, но убийство босняков в Сребренице, где погибло более 8 000 человек, признано таковым. Так что, говоря об оккупационной политике нацистов, мы понимаем, что первыми жертвами были евреи. Также уничтожали цыган — это тоже геноцид. Остальные типы насилия были системными, но их правильнее квалифицировать как военные преступления или преступления против человечности. Выражение «война на уничтожение» описывают эту ситуацию лучше.
Но как только мы говорим слово «геноцид», мы должны пояснить: «Геноцид кого?» Нужно доказать, что Германия воспринимала существование единого советского народа и уничтожала людей только за принадлежность к этому народу, что было неверно. А если разбить «советский народ» на отдельные народы, то и там не будет видно аналогичной политики по отношению к русским, белорусам, украинцам, балтийским народам. Мы можем называть политику на оккупированных территориях расовым и этническим насилием — это будет более точным определением. Смысл же определений не в соревновании в жертвенности, а в точности.
Если же мы любое расовое насилие будем называть геноцидом, то нивелируем такие события, как Геноцид армян в 1915 году, Холокост, геноциды в Руанде и Дарфуре, мы как бы сольём их вместе со всеми другими типами насилия. Тогда их станет сложнее идентифицировать, предупреждать и исследовать.
T-i: То есть правильнее это будет называть либо военными преступлениями, либо преступлениями против человечности?
КП: Да, прежде всего — преступлениями против человечности. Террор, политика уничтожения — можно так. Теоретически отдельные преступления можно было бы назвать актами геноцида против русских, белорусов или другого народа с оккупированных территорий, но это никак не исследуется, и с ходу я не могу назвать подобных событий. Я не исключаю того, что всегда можно пересмотреть и подумать, и, возможно, такие работы будут. Но самое главное, что смысл полемики про геноцид советского народа — не про исследование и утверждение терминологии. Это не научная полемика, которая должна была бы быть. Эта дискуссия существует только для идеологических задач, для того, чтобы сказать, что мы — главная жертва. А дальше уже подбирается ложная аргументация и спор теряет смысл. Мы ограничены фактами, а они — ничем, кроме полёта своей фантазии. Как можно спорить с людьми, которые на любой аргумент заявляют, мол, у нас такая концепция, вы что, обвиняете жертву? Ну, как с ними можно спорить?
T-i: Есть ли примеры подобных поисков в других странах?
КП: Тема поиска и конструирования геноцида — весьма распространённая. В 1990-е, в 2000-е годы продвигали геноцид польского народа. Свои геноциды есть у сербов, албанцев, греков, у палестинцев, в Индии есть что-то подобное. Это часть национальных мифов, но проблема в том, что этот термин используется как синоним понятия «массовые убийства». Со временем вокруг этого должна начаться научная дискуссия, анализ и так далее. Проблема же российских исследователей в том, что все, кто занимается этим вопросом, апеллируют к Конвенции ООН, не понимая, что за ней стоит, и не обращаются к научной литературе. И получается «геноцид советского народа», потому что кто-то так хочет.
T-i: Как в инфополе вообще появился этот термин и какие с ним связаны проблемы?
КП: Если мы говорим с научной точки зрения, то понятие «геноцида советского народа» отсутствует в историографии. Власть продавливает учёных, заставляя использовать именно эту терминологию: теперь вы должны на какие-то вещи смотреть именно так, как мы хотим. Если мы говорим с точки зрения политики памяти, то за этим кроется очень простая вещь. В начале 2020-х годов они смекнули, что на Западе, в Европе, об освободительной миссии Красной армии слушать мало хотят. Тогда в кремлёвской администрации решили ввести термин «геноцид советского народа». Это стало бы возможностью сказать: «Мы главные победители в этой войне, и мы же — главные жертвы».
Очевидно, что была дискуссия о том, как уместить в эту идеологию Холокост, но после 2022 года вряд ли это обсуждение продолжилось. Кроме того, после начала войны развернулись обсуждения вины и ответственности, в том числе в оппозиционном поле, за которыми власть, разумеется, следила. Так как эти рассуждения, в основном, строились на примере Второй мировой войны и Холокоста, это стали убирать из публичного пространства. Дискуссия о том, что СССР во Второй мировой войне может быть в чём-то виноват, обсуждения вины и ответственности в «западном» ключе — всё это исчезло. Остался только «геноцид советского народа» и его главная мысль: мы были главными жертвами. Это прагматично и позволяет использовать войну в политических целях.
Что сделало такую линию возможной? Тут есть несколько основных факторов. Во-первых, это широкая привычка общественности и многих ученых видеть в геноциде просто массовое насилие. Даже некоторые историки нацистских преступлений позволяли себе такое непонятийное использование этого слова. Во-вторых, стратегия отдельных авторов политики памяти 10-х годов. Как ни странно, это мощное развитие Поискового движения России. В 2013 году эта организация была создана под крылом всё той же Администрации президента (АП) и включила в себя большинство отдельных поисковых отрядов. С одной стороны, деньги выделяют на благородную вещь — поиск незахороненных солдат Второй мировой и их родственников. С другой стороны, всё это происходит под руководством депутата Госдумы Елены Цунаевой (с 2021 года она занимает должность первого заместителя председателя комитета по труду, социальной политике и делам ветеранов Государственной Думы ФС РФ — прим. ред.) и близко к государству. И здесь началось эдакое «масштабирование бизнеса» и появление его политической подоплёки.
Актуальные видео о науке во время войны, интервью, подкасты и стримы со знаменитыми учёными — на YouTube-канале T-invariant. Станьте нашим подписчиком!
С 2017 года Поисковое движение начало заниматься раскопками захоронений не только военных, но и мирных жителей под предлогом «они жертвы геноцида, поэтому мы можем их копать», и на это также можно было получить деньги. Проблема в том, что по закону такие раскопки касаются только военных захоронений, но, как вы понимаете, никаких изменений в законодательстве не произошло. Только в июне 2024 года в Госдуму внесли проект «Об увековечении памяти жертв геноцида советского народа», и там в пояснительной записке говорится, что фактически раскопки в местах захоронения мирных жителей могут квалифицироваться по статье УК: «Так как реализуемые сейчас на практике действия поисковых отрядов по обнаружению и изъятию останков жертв геноцида советского народа в годы Великой Отечественной войны фактически не санкционированы на законодательном уровне, на практике это может повлечь необоснованное привлечение поисковиков к уголовной ответственности (например, по статье 244 Уголовного кодекса Российской Федерации «Надругательство над телами умерших и местами их захоронения»)». То есть это буквально незаконные раскопки.
Другой актор — фонд «Историческая память» Александра Дюкова, автора книги «Миф о геноциде. Репрессии советских властей в Эстонии (1940—1953)», где он писал об отсутствии таковых по этническому признаку, а в другой статье называл советскую оккупацию мифом. Примерно в это время, в 2008 году, был основан фонд, а Дюков начал активно выступать с лекциями и составлять выставки. Тогда же выпустили сборник с говорящим названием «Великая оболганная война-2. Нам не за что каяться!». В основном, деятельность фонда и самого Дюкова была направлена против стран Балтии, Украины и Молдовы — они находили учёных, которые должны были участвовать в этой «войне памяти», писать о коллаборационистах, об участии представителей этих стран в Холокосте, отрицать репрессии и так далее. То есть буквально «а вот у них там бандеровцев героизируют», но под видом научных статей. В середине 2010-х началось сотрудничество и с белорусскими властями — появились статьи о Калиновском.
Александр Дюков. Фото: РИА Новости
Да, они поднимали острые и важные темы, но в пропагандистском ключе, а не как реальные исследователи. При этом они брали реальные документы, и сам Дюков считал, что Катынь — дело рук НКВД, то есть потенциал выпускать действительно важные научные работы был. Однако единственная польза, которую этот фонд принёс, — переводная литература, например, социолога Майкла Манна, или ряд сборников документов про ту же Катыньили нацистскую карательную операцию «Зимнее волшебство». Этого не нужно отрицать. Кулуарно сотрудники “Исторической памяти” даже гордились тем, что они занимаются «умной пропагандой», то есть, по их мнению, есть и наука, и отстаивание «нужных» тезисов, а учёные-историки это подчас не замечают.
Раскручивание темы «геноцида советского народа» в фонде началось в конце десятых, когда в АП сменили начальство, и нужно было продемонстрировать свою пользу. На волне обвинений в адрес западных стран и началась разработка этой темы, например, составили список живущих латышей, которые когда-то были СС-овцами, и заявили, что вот, остались якобы «недобитки». Или подняли вопрос блокады: если это преступление против человечности, и в ней участвовали европейцы помимо немцев, то кто это был и в чём они виновны? Более того, фонд следил за тем, как в середине 2010-х годов в Литве участников операций против «лесных братьев» приговаривали за соучастие в преступлении геноцида. И, видимо, это также повлияло: раз наших обвиняют в геноциде, то почему бы не дать ответку?
Кроме того, это был своеобразный «ответ» Европарламенту: он принял Резолюцию о сохранении исторической памяти в 2019 году, где Вторая мировая война называлась в том числе следствием пакта Молотова-Риббентропа, а сам этот пакт и его положения осуждались. В ответ МИД РФ назвал резолюцию «фальсификацией истории». На своих выступлениях Путин успел трижды осудить её принятие и начать конфликт с Польшей, обвинив ее в развязывании Второй мировой войны. Как потом мне пояснял один высокопоставленный чиновник АП (уровня директора департамента): «В Европе нас критикуют за соучастие в развязывании Второй мировой. Вот евреев никто не критикует, потому что они жертвы Холокоста. Потому мы должны представить себя главными жертвами».
В общем, политическая ситуация для Фонда складывалась хорошо: тема востребованная, позиция «мы ни в чём не виноваты, мы жертвы» педалируется на государственном уровне. Курировать проект пригласили Елену Малышеву (на тот момент декана факультета архивного дела РГГУ) на уровень замруководителя. К этому подключился Следственный комитет, который начал публиковать отчеты о нахождении захоронений мирных граждан. Кроме того, начался поиск исполнителей расправ, начали заново проводиться судебные процессы по этому поводу в 2020-2021 году (к освещению этого процесса также активно подключилось РВИО — прим. ред.). Тогда они проходили в Новгороде, Пскове и так далее. Дюков позднее на них тоже отметился.
Далее дело осталось за малым: выпустить распоряжение для СМИ, что теперь любые темы по нацистским преступлениям называются геноцидом. Что бы там не произошло — это «геноцид советского народа». Его отрицание теперь называлось «реабилитацией нацизма» и отрицанием роли СССР, об этом написано в большой статье «Каждый пятый», опубликованной в RT к годовщине освобождению Ржева. Кроме того, были предложены новые критерии геноцида, ведь тогда выходило, что определение ООН (где те самые европейцы замалчивали роль СССР) не подходило.
В 2022 году тема геноцида использовалась для создания исторических параллелей: вот тогда был геноцид советского народа, а сейчас — геноцид русских. И мы этих русских якобы от геноцида и спасаем. С того времени тема эволюционировала: началась дискуссия, кого включать в список жертв, а кого нет. У Яковлева это, в первую очередь, геноцид евреев, цыган и славян. Славян — прежде всего, русских, но он упоминает и белорусов, и украинцев и, по-моему, поляков. А вот Дюков с ним не согласен: он украинцев жертвами не считает. Это уже совершенно абстрактное накручивание.
Обратите внимание, что книга Яковлева выдержала уже четыре издания в разных редакциях. Посмотрите на эволюцию названий. Сначала он писал про войну на уничтожение, затем — про «геноцид советского народа», в 2023-м -— про «геноцид советских народов», а в конце 2024-го — про уничтожение славян. То есть фактура примерно одинакова, а у нас тут три разных объекта геноцида. Может, сначала стоит разобраться?
T-i: Получается, с началом войны риторика, что в преступлениях нацистов виноваты конкретные народы, усилилась?
КП: Конечно. С одной стороны, продолжается история о том, что «мы главные жертвы, к нам не может быть никаких вопросов». Дальше добавилась тема русского национализма: «Но русские тоже страдали особо» — и напоминание про геноцид русских, что их хотят уничтожить и так далее. С украинской темой доходит до абсурда. В 2023 году Путин на встрече с директором Центрального музея Великой Отечественной войны Александром Школьником заявил, что 1,5 миллиона евреев убили «бандеровцы и иже с ними». Школьник был в таком шоке, что даже попытался что-то возразить, но ему рассказали истинную историю, которую теперь он должен знать. Это такая мифологизация, если хотите, игра в жертву. Они говорят: «Мы тогда были жертвами и сегодня мы жертвы. Вот весь мир к нам плохо относится, у нас тут русофобия по всему миру гуляет, нас не любят». И вот это давление на эмоции продолжается и продолжается.
Владимир Путин и Александр Школьник во время посещения экспозиции «Битва за Москву. Первая Победа!». Фото: ТАСС
T-i: На выставках «Без срока давности» приводятся точные данные вплоть до количества убитых. Это действительно архивные данные, как утверждают организаторы, и насколько можно им верить?
КП: Ещё в 1942 году была образована Госкомиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков. Смысл её был в том, что члены этой комиссии приходят на освобожденную после оккупации территорию и выявляют все, что там сделали нацисты, собирают сведения, отчеты, соединяют в единый свод. Зачем? Чтобы потом выставить счет после победы: мол, а теперь платите за всё это репарации. Эти комиссии работали на местах, проводили частичную эксгумацию, составляли протоколы, опрашивали. Далее эти документы обобщали на республиканском и всесоюзном уровнях. Причём очень часто данные низовых комиссий не бьются с тем, что обобщали наверху. То есть мы не можем сказать, что это полностью фальсифицированный комплекс источников, но у него есть определенная цель, что нужно учитывать при их анализе. Комиссия приходила в сожженную деревню и не задавалась вопросами — а что это вообще такое? Когда это произошло? Когда пришли нацисты и устроили расправу над местными жителями? Или это зачистка района партизанами, когда выселяли местных жителей? Или деревня сгорела во время боёв? Полностью ли уничтожен населённый пункт, или нацисты сожгли несколько домов? На эти вопросы в источниках ответов нет, поэтому мы получаем просто количество уничтоженных населенных пунктов на какой-то территории.
В книге А. И. Голышева «Летопись сожжённых деревень Псковщины» есть перечень этих деревень. Проблема в том, что автор даже не всегда мог назвать точное местоположение этой деревни на основе архивных документов. Где-то она была, а потом сгорела. Всё. Мало найти эти данные, по ним ещё надо восстановить цепочку событий. Есть большое исследование по Беларуси, но и там есть много «белых пятен», потому что это сложная кропотливая работа.
То же самое с населением. В отчётах комиссии есть сведения о жителях, которых угнали на работу, об остарбайтерах. А были те, кто просто ушел с немцами. Полмиллиона человек так покинули свои дома, остались потом в итоге в Германии или растеклись по миру — это целая волна эмиграции. Однако эти люди, которые однозначно не хотели жить в СССР, нигде не учитывались и проходили в отчётах как угнанные.
T-i: То есть это идеологический конструкт, основанный на документах с идеологической подоплёкой, которые не изучались должным образом?
КП: Это идеологический конструкт, основанный на специфическом комплексе источников, которые воспринимаются некритически. Историк не может просто пересказывать архивные документы, он не имеет права это делать. Историк, который пересказывает архивные документы, — идиот. Исследователь изучает комплекс источников по конкретным вопросам, в конкретных целях и только после историковедческой критики он может оттуда что-то выдернуть, процитировать, показать. Любая цитата из документов — это зачастую иллюстрация. Она сама по себе не бывает доказательством. В нормальном историческом исследовании, когда вы задаёте вопрос, вы должны понять, что вы изучаете и как, а уже потом идти к источникам с вопросом, что позволяют понять те или иные факты относительно той или иной темы. Люди, далёкие от исторической науки, не понимают этого, поскольку в большинстве случаев распространено представление об истине как о том, что есть в архивах. Вот и получается мифологизированный образ.
T-i: А как это сочетается с мифом, что вся история переписана? С одной стороны, есть архивы, в которых истина и которые не нужно подвергать ни внутренней, ни внешней критике, а с другой стороны, вся история переписана. Или здесь не нужно искать логику, потому что это тоже давление на эмоции?
КП: Есть комплекс источников, историки их изучают, состыковывают, пытаются понять. Конечно же, ошибаются, потом исправляются. Это такая коллективная дискуссия. За годы изучения нацистских преступлений, в том числе на оккупированных территориях РСФСР, она развивалась. Да и сейчас она продолжает развиваться. Даже если мы говорим про этот пресловутый проект «Без срока давности», они тоже сделали очень важную вещь — оцифровали много архивных документов, как из Государственного архива РФ, так и из региональных архивов. Но для того, чтобы это осмыслить, нужно время, нужны немецкие источники, знания историографии и так далее. Очень долгий процесс. И в этом плане термин «геноцид советского народа» — ни к селу, ни к городу. Он никак не помогает ни понять, ни осмыслить произошедшее. А дальше начинаются уже свои моменты.
Некоторые историки увидели, что под это выделяют деньги: издаются сборники, проводятся конференции. То есть можно просто назвать геноцидом и продолжать работать. Например, историк Никита Ломагин, прекраснейший специалист по блокаде из Европейского Университета, стал в конце 2021 года научным директором Музея обороны и блокады Ленинграда. Да, ему дали отдел, но не дали особо денег. И он понял, что если ты хочешь крутиться, нужно играть на тему геноцида. Ну, пусть блокада им будет. Кроме того, в 2022 году ЕУ начали прижимать. Ну вот такие вещи бывают: даже уважаемые историки некоторые продаются. При этом в одном интервью он начал заходить на тему сравнения геноцида того времени и современной войны против Украины, подыгрывая откровенной Z-пропаганде.
А есть те, кто следует только формальным требованиям. Недавно в Ростове-на-Дону была защищена диссертация по расследованию в Ростовской области нацистских преступлений. Там понятие геноцида встречается в введении — и всё. Оно автору для работы не нужно, только для соблюдения каких-то формальных моментов.
T-i: Это как в советское время цитировали Маркса во вступлении.
КП: Да-да. Моя позиция многими воспринимается по принципу «что возмущаться по поводу того, что сверху навязывают, деньги дают — и хорошо. Формально где-то читаем это, а завтра забудем». Раньше этому было проще оппонировать, особенно до 2022 года, и я это делал. И, поскольку я лично знаю практически всех, кто серьёзно занимается оккупацией и историей нацистских преступлений в России, я знаю настроение людей: они против. Они готовы подыгрывать в некоторых случаях, но ничего научного за этим не стоит. Я столкнулся с этим, когда мы с Ильей Альтманом проводили в мае 2022 года круглый стол на эту тему в РГГУ. И пригласили на выступление Яковлева и Дюкова. Первый выступал онлайн и не смог ответить на простые вопросы. Я спрашивал его, почему он говорил о расовом насилии, а дальше проводил конкретный пример уничтожения деревень. Где прямая связь? Где доказательства, что «план голода» занимал какое-то важное место в общих документах планирования нападения на СССР? Дюков выступал на тему Нюрнберга и дискуссий вокруг понятия «геноцид» после него — что-то такое, не имеющее отношения к теме про советский народ. То есть он понимал, зачем его пригласили, и выбрал тему, в которой разбирался.
В целом концепцию про «геноцид советского народа», как это видят во власти, тогда озвучил главред «Журнала российских и восточноевропейских исторических исследований» Владимир Симиндей. Он объяснил это так: «Есть концепция двух тоталитаризмов: советского и гитлеровского. Она используется против нас. Нужно дать какой-то ответ». Какой? Как раз геноцид советского народа, и сослался на Майкла Манна. У него было понятие «политицид», то есть уничтожение политической элиты. Нацисты же уничтожали партийных работников — значит, это можно рассматривать как форму геноцида. В общем, один непонятный термин заменяют ещё более непонятным, либо подтасовывают факты, небрежно обращаются с источникам, либо просто врут. Кулуарно Симиндей сразу после первой секции убеждал меня и еще двоих историков: дескать, “геноцид советского народа” — это политические игры, и не стоит всерьез к ним относиться.
T-i: Плюс все остальные точки зрения фактически выведены из публичного поля, а уравнивание гитлеровского и сталинского режимов законодательно запрещено.
КП: К тому же люди не всегда понимают, где там уравнивается и сравнивается. Соответственно, многие теперь просто боятся на эту тему говорить. Есть ещё закон о запрете демонстрации нацистской символики. Когда его приняли в 2019 году, там была оговорка, что в научных целях и для критики нацизма можно показывать. Но в рамках самоцензуры это начали массово убирать. Это касалось и книгоиздателей. Начались проверки в книжных магазинах. С полок начали снимать все книги по Первой и Второй мировым войнам. Любой немецкий военный знак, похожий на свастику, — всё, убираем. Это как с оправданиями нацизма, когда началась волна против книги Александра Ермакова «Вермахт против евреев: война на уничтожение», где подробно описывались акты насилия. Претензия заключалась в том, что такие описания могут привлечь других людей, и они захотят повторить. Поэтому цензура, самоцензура — всё это и привело к тому, что многие просто начали писать, мол, геноцид и геноцид, не раскрывая особо того, что за этими словами стоит.
T-i: Получается, в текущей ситуации пересмотр этого термина и приведение его к кому-то научному значению вообще невозможны?
КП: Ну, а как это в научном плане можно исследовать, учитывая авторитарные тенденции в России? Проблема с термином «геноцид советского народа» заключается ещё в том, что они, что называется, поднимают волну. Любая попытка выступить против него оборачивается словами: «Ах, вы выделяете своих евреев, а про наши жертвы хотите забыть». Это область моральной паники, и никакого рационального ответа или дискуссии не будет.
В 2023 году был создан Национальный центр исторической памяти при Президенте РФ под руководством Малышевой. Из названия всё понятно, а главная миссия центра, как написано на их странице, — «фундаментальная задача по сохранению и защите традиционных российских духовно-нравственных ценностей, культуры и исторической памяти, в основе которой всегда лежит историческая правда».
Давайте посмотрим, как это сейчас работает. Во многом этим занимается проект «Без срока давности», он работает и под эгидой Поискового движения, и вот этого Центра. Этот проект объявил акцию «Уничтоженное детство», приуроченную к расстрелу 214 воспитанников детского дома в Ейске в 1942 году. Акцию назначили на 10 октября и отдельно выделили, что это «акция памяти детей-жертв советского геноцида». В советское время была другая формулировка — преступление против детства (или советского детства). Излагая эти события, пишут, что это часть политики по уничтожению людей с инвалидностью. Да, такая политика была, но началась она в Европе до 1941 года, когда люди с любыми отклонениями, которые якобы «загрязняли расу», должны были быть уничтожены. На практике это вылилось в массовые принудительные стерилизации — пострадало несколько сотен тысяч человек. С 1939 года таких людей начали травить газом, так погибли около 90 тысяч человек, и в конце концов прекратили: началось общественное возмущение, всё-таки это были немцы. На оккупированных территориях такие преступления продолжали совершаться, но в рамках общего насилия над местными жителями.
Награждение победителей Всероссийского конкурса «Без срока давности. Минута молчания». Фото: сайт «Без срока давности»
Можно ли этот отдельный акт квалифицировать как преступление против детства с целью отнять у них будущее и тем более как акт геноцида? Я думаю, что нет. С учётом того, как в СССР, да и сейчас в России, относились и относятся к воспитанникам детских домов с инвалидностью, у них и так не было бы будущего. Это уже какой-то цинизм. Да, нацисты были плохими ребятами и совершили кучу преступлений, но выделять один акт насилия как намеренное уничтожение детства несколько странно.
T-i: В чём-то это наследие советских практик памяти, как с термином «преступление против детства»?
КП: Да, это возрождение советских практик в новых формах.
Советская идеология тут служит источников вдохновения. С одной стороны, это необходимо текущей власти, чтобы выстроить образ себя как жертвы, а с другой — чтобы создать образ врага. Любой разговор о том, что «мы жертвы», сопровождается поиском виноватых.
И здесь есть простор для фантазии. Нацистская оккупация, особенно на территории РСФСР, очень плохо изучена. Нет ни одной книги, которая изучала бы отношение нацистов к русским не в форме мемуаров, а в форме научного исследования, подсчёта сожжённых ими деревень, нет свода задокументированных актов насилия и так далее. Тема детства во время войны также практически не исследована в рамках науки. Это жертвы, их много, и на этом вопрос закрыт. Наконец, маргинальной остаётся тема коллаборационизма: на той же смоленщине, например, русские полицейские расстреливали евреев наряду с немцами. Что мы получаем в итоге? Есть образ массовых и тотальных преступлений, он уже понят, а конкретики в этом никакой нет. Чем власть и пользуется.
Поддержать работу T-invariant вы можете, подписавшись на наш Patreon и выбрав удобный размер донатов.
Текст: Анна Гребенникова
Анна Гребенникова 11.02.2025