Член-корреспондент РАН, специалист по суперкомпьютерам делится своим опытом пребывания в психиатрической больнице, куда его отправила ФСБ РФ.
От редакции
Сергея Абрамова, ведущего специалиста России по суперкомпьютерным системам, члена-корреспондента РАН, создателя ряда инновационных компаний, долгое время руководившего крупным научным институтом обвинили в финансировании экстремистской организации. Уголовное дело завели в апреле 2023 года. В течении 8 месяцев в ФСБ так и не смогли доказать вину и без каких-либо внятных оснований отправили крупного ученого (66 лет) на стационарную психиатрическую экспертизу на несколько недель в Ярославскую психиатрическую больницу.
Мы можем констатировать, что практика карательной психиатрии по отношению к бескорыстным общественным деятелям, которых силовики не могут обвинить в прагматических действиях в интересах личной выгоды, окончательно вернулась из позднесоветского «диссидентского» прошлого.
В октябре этого года прокурор попросила назначить психиатрическую экспертизу сопредседателю «Мемориала» Олегу Орлову из-за его «обостренного чувства справедливости и полного отсутствия инстинкта самосохранения». В нашем материале мы приводили и другие примеры применения психиатрии с целью запугивания или сотрудничества со следствием.
Сергею Абрамову повезло, его выпустили из психиатрической больницы перед Новым годом, и на январских каникулах он оставил подробные воспоминания о своем пребывании в больнице. Редакция T-invariant считает, что это не только интересный пример автофикшена, который будет любопытен нашим читателям, но и полезный материал, который сможет подготовить к опыту нахождения в психиатрической лечебнице и других россиян «с обостренным чувством справедливости».
T-invariant публикует воспоминания Сергея Абрамова без редакционных правок.
Читайте также
Сергей Абрамов: «Боюсь, что Россия стреляет себе не в ногу, а в голову»
1 Предыстория
Вначале мне была назначена амбулаторная судебно-психиатрическая экспертиза. В целом задачей экспертизы было понять мою вменяемость, насколько я осознаю то, что я делаю, насколько я понимаю возможные последствия моей деятельности. Без этого невозможно человека предавать суду: если он невменяем, то его судить нельзя.
Мы с женой самостоятельно приехали в назначенное место и 45 минут эксперты со мной беседовали. Позже (когда меня ознакомили с заключением экспертизы) оказалось, что почти за час эксперты не смогли ответить на эти вопросы. Решение экспертов было такое: случай здесь сложный и необходимо провести стационарную судебно-психиатрическую экспертизу: поместить меня в стационар и там разбираться.
Соответственно, 30 ноября был суд, который удовлетворил ходатайство следователя о помещении меня в стационар Ярославской областной психиатрической больницы (ЯОПБ). Конечно, я был против этого. Действительно, вся ситуация выглядит странно и удивительно:
- мне доверяют 19 лет возглавлять крупный академический институт-лидер (институт 1-й категории), где в кассу ходят 250 человек постоянного состава и часто еще 250 исследователей на временных контрактах, где исполняются крупные проекты большой важности;
- в течение 14 лет по совместительству мне доверяют руководство ВУЗом;
- в течение 20 лет я руковожу компанией-оператором связи;
- меня приглашают экспертом в экспертные и рабочие группы по важным тематикам: группы при Министерстве обороны, при Госдуме, при Правительстве, в Сколково и т.п.;
- наконец, я совсем недавно по конкурсу становлюсь по совместительству профессором по кафедре ЯрГУ им. П.Г.Демидова и прохожу в Ярославле профосмотр для допуска к преподаванию, что включает нарколога и психиатра…
Так вот, во всех этих случаях как-то не стоял вопрос о моей вменяемости, способности принимать осознанные решения, оценивать последствия и отвечать за них. При этом амбулаторно за 45 минут товарищи не смогли разобраться… Все это странно, я говорил суду, что «давайте я приеду еще раз, два, три — если им не хватило 45 минут. Приеду сколько надо раз. Пускай разбираются. Зачем меня укладывать в стационар, выбивать из жизни на большое количество дней? Не вижу никакого смысла с точки зрения проведения следственных мероприятий».
Тем не менее суд 30.11.2023 отверг мои доводы и доводы моего адвоката и удовлетворил ходатайство следователя о помещении меня в стационар ЯОПБ. У меня подписка о невыезде и надлежащем поведении. Последние два слова означают, что я не должен препятствовать следственным действиям. И я сказал: «Да, хорошо, я приеду в стационар».
Дальше дело сложилось так, что я заболел ковидом. Поэтому в понедельник 04.12.2023 приехать в ЯОПБ не получилось. Прошли стандартные 2 недели болезни ковидом, и только 18.12.2023 старший сын меня привез на автомобиле в стационар. Срок стационарной экспертизы — до 30 дней с возможностью продления еще пару раз на дополнительные сроки, всего в совокупности до 90 дней. Мне сильно повезло. Уложились в 12 дней. И 29.12.2023 младший сын меня забрал из стационара и отвез домой.
Регламент проведения различных видов судебно-психиатрических экспертиз можно посмотреть в «Российской Газете» от 17.03.2017
Дальше расскажу основные впечатления от этого жизненного опыта.
2 Впечатления об инфраструктуре ЯОПБ
Здание очень заброшенное, требует серьезного ремонта. В целом, все вполне себе отражает общее состояние нашей недофинансированной медицины. На мой вкус, не должны быть в таком состоянии в такой богатой стране, как Россия, такие областные центральные больницы. Это ужасно.
При том видно, что сами постройки — древнего года создания, кирпичные, старой кладки, как правило, двухэтажные — в целом крепкие, просто их надо привести в порядок: отремонтировать фасады и стены внутри. Сегодня все стены (снаружи и внутри) — облупленные, облезшая краска и осыпающаяся штукатурка не радуют взор. Люди работают или лечатся в таких малоприятных условиях. Мое мнение: такой внешний и внутренний вид здания не может по-доброму воздействовать на психику всех, кто там находится — я имею в виду и персонал, и постояльцев.
3 Специфика третьего отделения ЯОПБ
Стационарными судебно-психиатрическими экспертизами в ЯОПБ занимается третье отделение. Я был только в нем и судить могу только о нем.
Так вот, третье отделение ЯОПБ — это режимный объект, как многократно мне пояснял персонал. Сюда помещают людей, у которых может быть разный «криминальный статус», если угодно. Это могут быть подозреваемые, обвиняемые или даже осужденные (для последних может оказаться так, что требуется уточнить какие-то нюансы про их психику). Соответственно, у размещенных (термин «пациенты» использовать кажется не корректным, буду говорить «постояльцы») могут быть самые разные меры пресечения: содержание под стражей, домашний арест, всякие ограничения — и до самой слабой меры — до подписки о невыезде, как у меня.
То есть, кто-то из постояльцев (как я) сам приезжает в стационар и сам уезжает по завершении экспертизы. А кто-то из постояльцев все эти перемещения делает с сотрудниками ФСИН России и на их транспорте. Кто-то из постояльцев может пользоваться телефоном и другими средствами связи, а другие — нет.
Так вот, третье отделение должно обеспечить соответствующие условия для содержания столь разных постояльцев. И это значит, что одинаковые для всех условия будут по максимуму жестоки.
Ярославская областная психиатрическая больница. «Дороги России»
3.1 Изоляция
В отделении обеспечена полная изоляция. Третье отделение — это небольшое внутреннее помещение, которое полностью изолировано. Замкнутое помещение, ограниченное стенами, окнами с решетками и железными дверями, которые находятся постоянно под замком.
В некотором смысле, это СИЗО, но очень большое. Не маленькая двухместная клетка ≈3×5 метров, где я был 11 и 12 апреля 2023, а клетка побольше, которая включала большой холл (≈17×8 метров), мужскую палату на 12 коек и женскую палату на 10 коек (каждая палата ≈6×8 метров). В палатах кровати и тумбочки. В холле лавки (без спинок), телевизор, часы, вход в туалет (там и покурить дозволено) и в душевую.
Это пространство с железными дверями, которые всегда заперты на ключ. Без приглашения и сопровождения постояльцы покидать это пространство не могут.
Если сравнивать, то даже по отношению к СИЗО режим в третьем отделении в чем-то был более строгим. Например, в Ярославском СИЗО каждое утро спрашивали, не надо ли тебе принять душ и не хочется ли тебе погулять . Ты мог заказать одну или даже обе из этих опций, и в течение дня тебя приглашали на прогулку или в душевую.
В третьем отделении ЯОПБ прогулки на свежем воздухе невозможны вообще, и весь срок проведения экспертизы ты должен находиться взаперти. А душ организуют раз в неделю.
Однако, всегда можно было в туалете умыться, раковины были со смесителями с горячей и холодной водой, и если немножко исхитриться, то можно было здесь и голову помыть, и торс, и другие части тела протереть мыльной губкой. Не очень удобно, но можно. Терпимо. И одежду можно было постирать, а в холле были сушилки. Они представляли собой две чугунные батареи в нише, одна батарея над другой. И все это прикрыто деревянной дверцей из реечной решетки.
Еще ряд вещей бросались в глаза, что для меня было необычно, ярко, интересно, давало особый жизненный опыт. Ведь, по сути, это была больница, но она отличалась от полудюжины других больниц, в которых я побывал в последние пяток лет.
3.2 Одежда и вещи
В третье отделение ЯОПБ не надо брать с собой те вещи, которые обычно мы берем в больницу.
Во-первых, тебя здесь обязательно переодевают в местную одежду. Это то, что называется «исподнее белье», такое знакомое нам из фильмов про красноармейцев. Белые хлопчатобумажные портки и такая же белая хлопчатобумажная нательная рубаха. Поверх этого брюки и куртка — пижама с рукавами в ¾ длины (кажется, из фланели или флиса, не разбираюсь). Вы такое видели в фильме «Кавказская пленница», тот момент, когда Шурик попадает в психиатрическую больницу, он в подобной пижаме там и ходит. Правда, в фильме мы видим прогулки на свежем воздухе. Нет, прогулок на свежем воздухе не может быть в третьем отделении по положению. И это не жалоба на персонал, не жалоба на ЯОПБ. Это данность: как я понимаю, такой порядок проведения стационарной экспертизы в России.
Из вашей собственной одежды и обуви безусловно можно иметь лишь тапочки, белье и носки, и то в ограниченном количестве, чтобы вы их сами могли постирать. Все остальное не является необходимым и, в общем-то, персонал старается не пропускать лишнее в отделение, а сдавать на вещевой склад приемного отделения. Что-то из дополнительной одежды я отстоял, что мне точно было нужно. Но, например, нательный крест, часы брать с собой в палату нельзя.
Конечно, в палату можно взять мыло, шампунь, зубную щетку, туалетную бумагу; курево (но не спичи и не зажигалку); книги, ручки, карандаши и бумагу для письма; чайные пакетики и разрешенные продукты питания (например, что-то к чаю).
Если вы прибыли без каких-то нужных вещей, то многое из названного вам здесь могут выдать — как минимум тапки, мыло и т.п.
3.3 Ценные вещи и вещевой склад
При поступлении все ваши вещи, которые недопустимо брать с собой в отделение, делятся на две кучки:
- ценные вещи снабжаются описью и хранятся у персонала в сейфе в третьем отделении;
- неценные вещи: одежда и обувь, в которой вы приехали, сумка и т. п. — упаковываются и с биркой отправляются на вещевой склад до момента «выписки».
У меня в ценные вещи попали телефон и планшет, фонарик и запас батареек (стандартно беру в больнички для перемещения в темноте; в третьем отделении ЯОПБ оказалось лишним — темноты там не бывает), удлинитель, зарядное устройство и провода к нему, нательный крестик с цепочкой, растворимый кофе (из-за стеклянной банки? Или кофе может возбудить без меры? — не понял).
Из одежды с собой мне разрешили взять немного теплых вещей (не замерзал, не понадобились), только трое трусов, три носовых платка: «будет надо — постираешь», а я и не против! Остальное пошло на вещевой склад. Как и собственная металлическая кружка и ложка (опасные, что ли?): в третьем отделении выдают пластиковую кружку.
То, что многие вещи запрещены, встретил с пониманием и без раздражения. Это все требование режима, тут так заведено по каким-то причинам. В чужой монастырь со своим уставом не лезу.
3.4 Жесткий распорядок дня
Бросается в глаза абсолютно жесткий распорядок дня.
В 6 утра будет влажная уборка: каждая тумбочка будет протираться, пол будет мыться. Можно продолжать спать, свет потушен. В воду, конечно, добавлена хлорка, и ты сквозь сон это непременно почувствуешь.
В 7 утра придет сестричка, которая померяет (тем, кому надо), давление и температуру. Мне измеряли давление, поскольку оно в больнице стало явно повышенным (эффект изоляции? отсутствие прогулок?). Можно продолжать спать, свет потушен.
В 8 утра будет зажжен полный свет: яркие светильники в палатах и холле. Яркий свет гасят только на время сна: с 14:00 до 16:00 (тихий час) и с 22:00 до 8:00 (ночной сон). Если яркий свет погашен, то остаются гореть небольшие светильники, которые немного освещают и палаты, и холл — света хватает для перемещения, наблюдения, мытья полов, измерения давления и т.п.
В 9 утра (примерно) в столовой накрывается завтрак, и всех постояльцев зовут (и проводят) на завтрак. Столовая — смежное с холлом помещение, отделено железной дверью.
Около 11-12 часов обход докторами всех постояльцев. А до этого момента времени (с 9 до обхода врачей) могут быть разные исследования: энцефалограмма (ЭЦГ), ЭКГ, рентген черепа, встречи со специалистами: окулистом, терапевтом, психологом — наконец, собеседование с психиатрами-экспертами (с комиссией). На исследования проходишь в сопровождении и под присмотром.
В 13 часов (примерно) обед в столовой — все должны проследовать и покушать под присмотром.
С 14:00 до 16:00 — тихий час, его соблюдают в обязательном порядке. То есть ты должен находиться в палате, а не в холле, желательно, в постели и не мешать другим, кто, возможно, захочет спать.
В 18 часов (примерно) ужин в столовой — все должны проследовать и покушать под присмотром.
В 22:00 — отбой. Выключается телевизор, гасится яркий свет. Остаются только ночные светильники.
3.5 Перекусы
Кроме указанного, в течение дня четыре раза устраивается перекус: в 11:00, 16:00 и 19:00 в холл приносят чайник с кипятком — можно взять собственный чайный пакетик и заварить чай в выданной пластиковой кружке. Кроме того, в 16:00 кроме кипятка дадут два печенья и два яблока. А в 20:00 будет предложено налить в кружку кефир.
Ярославская областная психиатрическая больница. «Дороги России»
3.6 Заполнение свободного времени
Ясно, что было достаточно много времени, которое непонятно как заполнять. Прогулки на улице невозможны, а в самом помещении я нашел траекторию длиной порядка 17 метров. Примерно 30 шагов в одну сторону, 30 шагов обратно. Для того чтобы нахаживать там 10 000 шагов в день, надо было 170 раз пройти туда-обратно по этой траектории. Я абсолютно уверен, что надоел и персоналу, и другим постояльцам, ну, что поделать, других возможностей хоть как-то поддерживать нормальную форму не было.
Из развлечений (не для меня) был телевизор. С 09:00 до 22:00 можно включить и выбрать канал. Еще можно читать книжки. Из-за проблем со зрением мне читать не очень удобно. Я попросил — и доктора пошли мне навстречу: выдавать на день мне мой самый простой аудиоплеер с наушниками, на котором была богатая коллекция аудиокниг. Вот я их и слушал, наматывая 10,000 шагов или во время тихого часа.
3.7 Непрерывный надзор
Следующая особенность, которая отличает данное подразделение (не знаю, как в других подразделениях этой больницы), от тех больниц, в которых я в своей жизни бывал, — это то, что ты всегда находишься под надзором. Двери в палаты не закрываются, они распахнуты настежь. Во всех остальных помещениях (туалет, душевая) двери есть, но без возможности запереть их. В холле всегда находятся три сотрудника (один может отлучаться, например, для сопровождения постояльца). Сотрудники — женщины, назовем их нянечки,— следят за порядком и за постояльцами. Ты все время находишься под надзором: ночью, утром, днем, когда угодно.
Когда наступает время приема пищи, открывается железная дверь в столовую, где уже все накрыто. Всех постояльцев настоятельно приглашают пройти в столовую. При этом следующая дверь уже блокирована двумя нянечками. Третья нянечка следит, чтобы все прошли в столовую из палат или холла.
В столовой покушали? — Надо вернуться назад в обычную зону, которая будет опять заперта (холл и палаты).
Опять, это требование режима. И я принял его с пониманием и без раздражения. Так как мне нечего скрывать от народа, меня это никак не раздражало, я человек адаптивный.
3.8 Детали быта
Постель. Койки были довольно жесткие, аскетичные. Панцирные, но сетка встроена в каркас из труб и, практически, не пружинила. Тонкий матрас толщиной примерно 3 см. В койке сформирована неглубокая люлька, в которую ты укладываешься. Простыня, тонкое одеяльце (но можно и нужно было попросить второе), подушка.
Телефонные звонки. Постояльцы могут быть с разными мерами пресечения и кому-то можно пользоваться телефоном, кому-то — нельзя. В любом случае, если телефон у тебя есть, то он находится среди «ценных вещей» в сейфе персонала и выдается «по выдавке». Обычно около 10-11 часов звучал вопрос: «Кто хочет позвонить?» Желающие, кому телефон был разрешен, выстраивались в очередь. Звонили обычно по одному, в помещении столовой. Можно было сделать 1-2 звонка, понимая, что за тобою в очереди еще постояльцы. И вот что: в субботу и воскресенье телефоны недоступны. Думаю, и во все новогодние выходные. Об этом я заранее ничего не знал, никого не предупредил, и дома места себе не находили два выходных дня, не получив от меня весточки.
Посещение и передачки. Недопустимы никакие посещения знакомых или родных — в отличие от СИЗО, где свидания разрешают. Исключение — можно хоть ежедневно встречаться с адвокатом. Можно передавать передачи через специальную будку во дворе больницы в определенное время два раза в день по 2 часа. Каждая переданная вещь будет внимательно осматриваться, и если нет запрещенного, то передача дойдет до человека. Не знаю, откуда такие уложения, как свидание с родными, могут повлиять на результат психиатрической экспертизы? Но, опять, «не лезь со своим уставом в чужой монастырь». Ничего не поделаешь, как я понимаю, это не выдумки данного заведения, это какие-то всероссийские нормативы.
3.9 Общение постояльцев
Уж коли мы заговорили про общение, скажу, что между собой постояльцы практически не общались. Никаких разговоров про то, какая у кого ситуация, какая статья, за что к тебе пристали с экспертизой и тому подобное — ничего этого нет. Максимум, разговоры на легкие темы. Например, «про кошечек» (там, кстати, жила кошка Муська, которая переловила всех мышей и была всеми любима). А другая сторона медали, что среди постояльцев была огромная взаимовыручка. Среди нас было два человека из Ярославля, а все остальные иногородние. Это означает, что передачек им никаких не было. И кто-то из них доставлен был без запасов чая, сигарет и т.п. Поэтому помочь ближнему своему сигаретами, если у него кончились, или поделиться чайными пакетиками — это само собой разумеется. Просто, ненавязчиво, без пафоса, просто вот так люди живут, помогая друг другу, не влезая в душу с расспросами.
3.10 Курение
Курить можно, там есть определенное время для курения и место с очень хорошей вытяжкой. Сигареты можно привозить с собой, но выдавать их будут не сразу все, а понемногу. Прикуривать сигарету можно только у нянечки в холле. При ней всегда есть зажигалка, которую не выдают на руки постояльцам.
4 Питание постояльцев
Не знаю, как в других отделениях, я могу рассказать только про питание в третьем отделении ЯОПБ. Конечно, в своих поездках по разным странам пробовал всякую еду, в том числе высокую кухню и разные изыски. Но я очень не капризен в еде, могу есть почти все, что съедобно. И по моей субъективной оценке питание в третьем подразделении ЯОПБ поставлено на очень достойный уровень. На мой взгляд, меню на неделю имело достаточную пищевую ценность, разнообразие.
Было мясо, птица, печёнка, рыба, овощи, фрукты (каждый день давали по 2 яблока), кефир каждый день, хлеб достойного качества, масло и сыр каждое утро. Разнообразие: каждый день недели различные каши на завтрак, различные супы и различные вторые блюда на обед, различные ужины. Порции огромные, я там был единственным постояльцем, кто съедал всё.
Я так приучен, я непритязателен в еде и мне все казалось вкусным, реально вкусным и достойным. Я с удовольствием ел эту еду. Единственное, в чем я себя ограничил, — это хлеб. Съедал утром бутерброд с маслом и сыром, на обед один кусок черного — и все.
За счет того, что я делал каждый день 10 000 шагов и получал, на мой взгляд, достойный полноценный разнообразный рацион, я за эти 12 дней, что находился в больничке, сохранил свой вес и даже немного сбросил заведомо лишнее — примерно 3 килограмма.
5 Персонал
Отдельно обязан сказать про персонал третьего отделения ЯОПБ. С нами работало большое количество людей. Сутки через трое работала смена из 5 человек, если не ошибаюсь — нянечки, сестрички, старшие. Это 20 человек.
Сестрички, как и нянечки, были на круглосуточном дежурстве «сутки через трое»: меряли давление и температуру, выдавали таблетки и все такое прочее, наблюдали в целом за здоровьем. Ко мне медсестры приходили 3 раза в день, мерили давление: оно было повышенное во время пребывания у них, и персонал принял решение, что надо следить за этим. Медсестры мне выдавали таблетки, которые я привез с собой (они хранились у сестричек). Таблетки были прописаны мне моим лечащим врачом по моему букету хронических заболеваний. Не оспаривая эти назначения, мне аккуратно приносили утром, днем и вечером по списку все назначенное.
Были отдельные люди, которые заведовали материальной базой, так сказать, и кормлением.
Узкие специалисты не входят в экспертную группу, они обследуют постояльца и дают свое заключение в экспертную группу для суммирования. У меня специалистами были окулист, терапевт, психолог, невропатолог, операторы и специалисты рентгена, ЭКГ и ЭЦГ.
Наконец, экспертная группа: три психиатра из третьего отделения, среди них ведущий доктор. У меня это была Вера Константиновна.
То есть достаточно большое количество народа было вовлечено в проведение экспертизы (не только моей) — около 25 человек на ставке в отделении, как я понимаю. И с десяток специалистов привлекалось из других подразделений.
Емкость третьего подразделения: 12 мужских мест и 10 женских, т.е. 22 человека. А по факту за время моего пребывания было в разное время от 4 до 6 человек (из них женщина — одна). А когда я уехал, там осталось 2 человека (один мужчина и одна женщина).
Что обязан сказать про персонал? — Исключительная доброжелательность и гигантская концентрация милосердия. Не могу подобрать никаких других слов. За последние годы я был в разных больницах: 6 разных стационаров, в которых мне приходилось лежать. И вот по показателю «доброжелательности и милосердия» третье отделение ЯОПБ в моем рейтинге занимает первое место.
Это относится вот просто ко всему. Например, как с нами общались. Хотя порой надо было нас подгонять, чтобы всех собрать быстро в столовой; командовать, чтобы постояльцы не нарушали режим, и надо было держать под контролем всех и все время… Но это все делалось настолько мягко и доброжелательно. А ведь постояльцы могут быть достаточно сложными, с какими-то тяжелыми жизненными обстоятельствами, с тяжелым психиатрическим статусом! Тем не менее весь персонал сохраняет какие-то удивительные человеческие свойства. Это мое ярчайшее впечатление от этого периода жизни, от этого жизненного опыта — что в таком месте оказалось большое количество добрых людей, которые относятся к ближнему своему с такой христианской любовью, добротой, расположенностью. От нянечек через сестричек к специалистам и заканчивая экспертами — всегда была полная доброжелательность, отсутствие какой-либо злонамеренности, подвохов, все было очень по-человечески. И к людям, которые со мной работали 12 дней, ко всему персоналу 3-го отделения я отношусь с огромным уважением и с огромной благодарностью. Где-то они шли мне навстречу и позволяли то, в чем, наверное, могли бы отказать, с точки зрения просто порядка, уложения или режима, которые они должны соблюдать. Я им исключительно благодарен, особенно за то, что они не стали затягивать процесс и через 12 дней сказали, что им достаточно всей информации, чтобы сделать заключение по судебно-психиатрической экспертизе, и отправили меня домой. За это им тоже огромное спасибо.
6 Итоги
Перед моим размещением в это замечательное учреждение журналист задавал мне такой вопрос: «Воспринимаю ли я то, что должно произойти, как карательную психиатрию?»
На это я ему честно ответил: «А как я могу оценить это? Я пока не знаю! Пока я там не побывал, я не могу знать, кара ли это. А может, мне понравится? И я посчитаю это не карой, а наградой? Откуда я знаю?»
Так вот теперь уже можно подводить итоги. И это будет субъективная оценка, в преломлении через мою персону. А я очень адаптивный, приспосабливаюсь к совершенно разнородным условиям. Уж если я спал в походах на земле на тонком коврике-пенке, подложив свитер под голову, обходился 10 дней в походе четырьмя вещами, то это значит, что я смогу адаптироваться к достаточно жесткой кровати и постирать сам вещи, когда надо. Могу себе представить, что для кого-то это было бы очень неудобно.
Если я пил воду из реки, зачерпывая ее кружкой, когда плыл на байдарке, то меня устроило то, что в отделении был на столе чайник с остывшей прокипяченной водой из-под крана. Я пил эту воду, ничего страшного со мной не случилось.
Я непритязателен в еде. И в третьем отделении ЯОПБ ничего в тарелке никогда не оставлял. Та больничная еда была для меня нормальной едой, а вовсе не карой.
Так как я могу сам себя развлекать, я находил себе какие-то занятия даже в такой изоляции, какая там была. У меня была бумага, ручки, я что-то записывал, что-то рисовал, что-то там себе думал, нахаживал свои 10 000 шагов и т.д., делал каждый день спиральную гимнастику. Поэтому даже эту ситуацию с изоляцией и постоянным надзором я переносил спокойно.
Наконец, у меня был аудиоплеер с аудиокнижками: я объяснил докторам, что у меня очень плохое зрение, мне тяжело читать бумажные книги, поэтому я предпочитаю аудиокниги. И доктора пошли мне навстречу, а могли бы просто сказать «нет, не положено». Аудиоплеер выдавали утром и забирали перед сном. Днем, примерно в течение 10 часов, у меня был аудиоплеер. Я переслушал много повестей братьев Стругацких, «Театральный роман» М. Булгакова и т.д. Это тоже скрасило мою жизнь в изоляции под надзором.
Я смог адаптироваться настолько, что эта ситуация не являлась для меня карой. Но я могу себе представить, что кому-то другому это было очень и очень тяжело.
Единственным существенным ограничением для меня было отсутствие прогулок на свежем воздухе. И это просто моя особенность. Мне реально эти прогулки необходимы по медицинским показаниям. Во время домашнего ареста первые 2 месяца прогулки мне были запрещены. Я мог выходить на крыльцо и стоять или сидеть в полуметре от открытой двери. Вроде бы как на свежем воздухе, но без движения, выставив ногу с браслетом в сторону этого несчастного отечественного радиоустройства, которое очень капризное. Бывало, что оно теряло связь с браслетом, даже если я просто находился в метре от него, оно без всякого повода поднимало тревогу, что клиент сбежал. И тогда выяснилось, что без прогулок на свежем воздухе у меня значительно повышается давление. И когда в третьем отделении давление повысилось, я пояснил персоналу, что пока не будет прогулок на свежем воздухе, мое давление так и будет временами серьезно подниматься выше нормы. Пообещал, что не помру, а когда я вернусь домой, буду гулять и давление вернется к норме. Так оно и произошло. Так что, отсутствие прогулок на свежем воздухе — да, это было неприятно. Но что поделать?
Наконец, еще одно обстоятельство, которое достаточно тяжелое — это вопрос: зачем из моей жизни, по сути, вычеркнули эти 12 дней?
Если просто загибать пальцы, что со мной делали и сколько времени на это ушло, то получается, что на работу со мной потрачено максимум девять часов: по полчаса окулист, терапевт, невропатолог, операторы и специалисты рентгена, ЭКГ и ЭЦГ, пару часов психолог и не более четырех часов экспертная группа.
Неприятность состоит в том, что я потерял из своей жизни не девять часов, а 12 дней (хорошо, что не 30 — спасибо большое). И за эти 12 дней на мою персону потрачено какое-то безумное количество бюджетных средств. Меня одевали. Одежду и постельное белье стирали. Меня кормили вкусной и здоровой пищей: завтраками, обедами и ужинами; давали полдники, кефиры. Огромное количество персонала за бюджетные деньги вокруг меня что-то делало: кормежка, медицинский уход, круглосуточный надзор. Зачем все это? Это какой-то «overkill»!
Опять, это не претензии к третьему отделению ЯОПБ, а, скорее, вопросы к следствию.
Так вот, уложениями (см. ссылку на «Российскую газету») предусмотрено четыре формы экспертиз:
а) однородная амбулаторная судебно-психиатрическая экспертиза;
б) комплексная амбулаторная судебно-психиатрическая экспертиза;
в) однородная стационарная судебно-психиатрическая экспертиза;
г) комплексная стационарная судебно-психиатрическая экспертиза.
Как я понимаю, в моем случае провалился без результата вариант «а». Но, мне кажется, можно было обойтись вариантом «б» — я бы пару-тройку раз съездил в ЯОПБ и за девять часов (в сумме) обошел бы всех тех самых специалистов и заседание экспертной комиссии.
Как я понимаю, вариант «б» отличается от варианта «г» одним — отсутствием многосуточного постоянного надзора. Возможно, этот надзор тоже дает какую-то информацию экспертам и в каких-то случаях он важен. Однако, я не думаю, что круглосуточный надзор был важен для комиссии в моем случае. Ведь было же ясно, что в целом я человек вменяемый.
Я могу ошибаться, я не психиатр, но мне кажется, что это так. И зачем меня было держать взаперти без прогулок, 12 дней кормить-откармливать, задействовать безумное количество бюджетного персонала, чтобы вокруг меня крутились и тратили бюджет Российской Федерации. Уверен, что на меня была потрачена сумма, кратно превышающая то, что мне вменяется в вину, которую я не признаю, естественно. Ущерб российскому бюджету был колоссальный на мой взгляд, а цель — просто ничтожная.
Редакция T-invariant 5.02.2024